Нужно заметить, что сегодня учебный центр училища обустроен по высшему разряду для высококачественной подготовки офицеров.
Это заслуга начальников училища генерал-лейтенанта Алексея Васильевича Чекризова и особенно Альберта Евдокимовича Слюсаря. А в тот момент эта работа по реконструкции городка только начиналась. Увидев нас, офицеры, приветствуя, стали приглашать Грачева к себе, но он ни с кем не пошел.
— У меня новопредставленный лейтенант, мы сами разберемся.
Мы обосновались в номере втроем: Грачев, я и командир взвода нашей роты Владимир Иванович Кротик. Почему командир взвода — я до сих пор не понимаю. Кротик командовал 1-м и 2-м взводами, я — 3-м, и 4-м, в роте первоначально было 136 курсантов, у него — 69, у меня — 67, и командир взвода. Не только по нынешним скорбным временам, но и тогда далеко не во всякой роте столько людей было. Но штат есть штат.
Грачев тут же послал меня разыскать заместителя начальника кафедры марксизма-ленинизма Ивана Федоровича Перепелицу. В полусонном состоянии я вышел из номера, забыв спросить, где его искать.
Да и о том, что он заместитель начальника кафедры, да еще такой основополагающей, ничего сказано не было. Найти Перепелицу и все.
Толкнув наудачу первую попавшуюся дверь, я увидел спящего капитана в спортивных брюках и в рубашке с галстуком. Приподнял его за галстук: «Ты Перепелица?»
Казалось, абсурд — зайти в первый попавшийся номер и отыскать в нем нужного человека. Но спящий открыл глаза и удивленно сказал:
— Я! А ты кто такой?
Я доложил:
— Командир третьего взвода 1-й роты лейтенант Лебедь. Вас Грачев зовет.
Иван Федорович был на подъем человеком легким, и через минуту мы сидели у нас в номере.
Грачев, Перепелица и Кротик обменялись новостями, в детали которых я не был посвящен из-за своего офицерского «малолетства». После этого в ознаменование прибытия в лагерь решили организовать «храп». Это картежная игра, в которой «храпящий» должен при 4 картах взять как минимум две взятки.
При всей примитивности игры картежником я никогда не был и играть не умел.
— Ерунда, — тут же заметил Кротик, когда я признался, чтоне умею играть. — Сейчас научим.
Начали играть и увлеклись. К 5.45 утра я был должен Грачеву 18 рублей, Кротику 17 рублей, с Перепелицей разошлись по нулям. В отношении меня был сделан широкий жест — сказали, что подождут с уплатой картежных долгов до получки. После этого Грачев, сладко потянувшись, сказал, что неплохо бы было теперь поспать час-другой.
