Он встает и, подойдя к шкафу в углу комнаты, открывает дверцу.
— Держи!
И через всю комнату ко мне летит карабин.
— Заряжай!
Прижав локтем к телу приклад, подбиваю ладонью вверх рукоятку затвора. Рывок на себя! А левая рука привычно скользнула вниз — к подсумкам.
Но их же нет!
— Продолжать!
Ладонь привычно хлопает по бедру, скользит вверх, в попытке зацепить застежку. Ухватив пальцами воображаемую обойму, заученным жестом тычу её в карабин.
Щелчок большого пальца — сейчас пустая обойма отлетела бы в сторону. Левая рука, оборачиваясь вокруг цевья, охватывает оружие, а правая уже толкает рукоятку затвора вперёд.
— К бою! Цель — то дерево! — тычет рукою в направлении окна врач.
И снова приходят в движение мои руки. Левая рука скользит под цевьё оружия, а правая, обтекая шейку приклада — к спусковому крючку. Задержать дыхание, пол-оборота… приклад привычно уткнулся в плечо.
— Огонь! Пять патронов — беглым!
Щелчок.
Правая рука меняет положение — к затвору. Локоть держать! Не оттопыривать руки в стороны! Голову влево!
Лязгает затвор и рука скользит назад, к спусковому крючку. Голова на место… так, цель чуть сместилась… ствол довернуть…
Щелчок!
— Стоп! Оружие — разрядить! К осмотру!
Рывок затвора, взгляд в патронник — пусто. Левая рука вздергивается к плечу, поднимая ствол карабина к потолку. Разворачиваю оружие открытым затвором к врачу и прижимаю приклад карабина правой рукой к телу.
— Так-так-так… — Киршбеер обходит меня вокруг, с интересом приглядываясь к моей стойке. — Вольно… гренадер. Затвор — закрыть, оружие поставь к столу. Садись.
Ставлю в указанное место оружие. Только сейчас обращаю внимание, что это учебный карабин. Казенник ствола просверлен, да и затвор оружия ходит подозрительно легко. Надо думать ещё и подаватель из магазина вытащили, да и бойка у него тоже наверняка не имеется — спилили. А что? Солдат, потерявший память… мало ли какие рефлексы могут вдруг всплыть из глубины его контуженного мозга? Отыскать в госпитале парочку патронов — вообще не вопрос, мы же разгружаем раненых. А у них в карманах такого добра — завались!
Подхожу к стулу и опускаюсь на него. Руки еще подрагивают. Я не ожидал такого поворота событий. Оказывается, мое тело помнит гораздо больше, чем думалось.
— Так вот, Макс, ты говоришь, что ничего не помнишь из своего прошлого. Возможно, это и так, но твое тело помнит гораздо больше головы. Во всяком случае, то, что забито у тебя на уровень безусловных рефлексов, выполняется абсолютно автоматически, — доктор приподнимается со своего места и подходит ко мне. — Ну-ка, привстань.
