— Он не врёт… — глухо говорит мой товарищ.
Обернувшись, он делает два шага к вагону и, размахнувшись, ловко забрасывает в окно упаковку бинтов.
— Вот так! Нет никакой кражи!
М-м-да? Даже так?
— Что у тебя с собою из еды?
— Галеты… Сыр ещё есть…
— Дай сюда! — Франц забирает у меня продукты и, вытащив из своего кармана банку сардин, суёт всё это растерянному мальчишке.
— Вон! — делает он недвусмысленный жест рукой. — Бежать!
— И почему ты так поступил? — провожая взглядом улепетывающего парня, спрашиваю я.
— Ты знаешь, что такое голод? Когда нечего есть, и родная сестра выходит на панель, чтобы прокормить своих младших братьев?
— Н-нет… не довелось такое испытать…
— Тогда ты меня не поймешь…
А через пару дней меня вызвали в один из кабинетов госпиталя. Зашедший санитар кивнул на дверь в коридор и посоветовал поторапливаться, мол, времени немного, а герр оберарцт — человек занятой.
Поднимаюсь на второй этаж и топаю к указанному кабинету. Стучусь.
— Войдите!
— Герр оберарцт! — вытягиваюсь я на пороге. — Прибыл согласно вашему приказу!
— Вот как? — прищуривается сидящий в кабинете пожилой врач. — Прибыл? А кто прибыл? Отчего не представляешься?
— Виноват, герр оберарцт! Но я до сих пор не помню своей фамилии! Да и в имени, откровенно говоря, тоже не до конца уверен…
— Понятно… — кивает Киршбеер (надо думать, что это он, кому же ещё я тут нужен, кроме него?). — Ладно, гренадер, садись-ка ты на кушетку.
Он подходит ко мне и теплыми чуткими пальцами ощупывает мою голову, разворачивает меня лицом к свету и всматривается в глаза. Возвращается к столу и, листая лежащие на нём бумаги, начинает подробные расспросы. О чём? Да обо всём. Как я сплю, вкусно ли здесь кормят, и чего мы делаем в команде выздоравливающих. Давно ли я читал газеты, и какие новости заинтересовали меня более всего. И многое другое, на мой взгляд, совершенно не относящееся к делу. Странный случай, когда меня вдруг стошнило после выпитого шнапса, его отчего-то совсем не удивил. Впрочем, он врач и ему виднее. Стараюсь не пропускать никаких мелочей. Вот, разве что, про происшествие на станции ничего ему не рассказал… Но, напрямую он и не спрашивал, так что, обвинить меня в неискренности — не за что. Примерно через час оберарцт замолкает и некоторое время что-то пишет.
— Угум… понятно. События последних дней ты помнишь. Даже и в деталях, это хорошо! А вот всё предыдущее… Ретроградная амнезия? Очень возможно… Ну что ж… попробуем так…
