_______________
* Чааама-аПаааса считался творцом мира; верховное божество
языческой мордвы.
Налетевшие мысли встревожили старика: "Турустана уведут! Что делать?"
А там, позади, сидит начальник, ждет, пугает старуху, грозит ей.
И крикнул он громко, насколько сил хватило: "Турустан!"
Эхо разбросало старческий голос по лесу - гулкое, услужливое эхо! Оно даже не скрасило ничего - так с отчаяньем, тоской и повторило за каждой елкой, за каждой березкой имя Турустана.
Турустан услышал отца. Через чащу помчался на его зов. Увидел - стоит седой, маленький, хилый, он, его отец, и, приложив ладони ко рту, повторяет имя сына.
- Вот я! - сказал Турустан. Ему почему-то жалко стало отца.
Старик прислонился к дереву; видно, голова закружилась.
- Ты?! - спросил он, глядя в упор на сына мутными, слезящимися глазами.
- Я! Звал ты меня?
- Звал, - тихо ответил отец, лаская голову сына своей сухой рукой.
- Зачем?
Старик медлил с ответом. Растерянная улыбка легла на его губах. И не поймешь: плачет он или хочет засмеяться, но не может?
- Турустан, - сказал он, - уходи от нас. Дома ждет тебя горе. Мы старые, ты молодой. Нам со старухой все одно скоро умирать! Пускай пытают. А ты спасайся, беги! Скорее!
Молодой мордвин понять не мог, что случилось. Он побледнел, задрожал.
- Отец! О чем ты говоришь?!
Старик нахмурился:
- Слушай. Прискакал приемщик, в рекруты тебя!
Сказал и закрыл глаза.
- Приемщик?
- Да.
Турустан понял все. Приемщик - это его смерть. Отец прав - бежать, бежать в леса, в степи, на низовье, но домой идти нельзя!
- А мать?!
- Иди! - махнул отец рукой и, обняв Турустана, быстро пошел прочь.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Осеннее небо навевает грусть, а это - вечернее, необыкновенное, красное с облаками, казалось Турустану таким же израненным, как и его сердце. О чем же теперь думает он, бездомный мордвин, провожая уходящее солнце?
Об отце? Да, отца он любит, но не то. О матери? Он любит и мать, вскормившую и вырастившую его, но и это не то.
Больное солнце зажгло внутри ни с чем несравнимую печаль о Моте. Ради нее он бежал от рекрутчины. Ради нее оставил отца и мать на поругание военного начальства.
- Чам-Пас, помилуй нас! Чам-Пас - верховный владыка!.. Ты велик, ты творец вселенной, Чам-Пас!.. Взгляни на меня...
Турустан вытянулся во весь рост и простер руки к небу.
Шуршали ежи в сухой траве, кричала иволга. Кругом лесная глушь, пустота. И это хорошо! Не надо людей. Страшно! Турустан боится их, дрожит при мысли встретить человека.
