— Это потрясающе, Чарли, — начала она, и похвалу я воспринял как добрый знак.
— Это не просто слова?
— Разумеется, нет. Один из лучших твоих романов.
— Меня тревожила концовка.
— Тебя всегда тревожит концовка.
— На этот раз особенно.
— А чего ты тревожился? Из-за портфеля? Ты думаешь, кто-нибудь заметит, что он не мог сам по себе попасть в квартиру Николсона?
— Черт! — я хлопнул себя по лбу.
Она выдержала паузу.
— Послушай, это не такая большая проблема.
— Еще какая большая!
— Мы как-нибудь выкрутимся.
— Мне следовало заметить это самому. Что еще? Если я пропустил портфель, значит, пропустил и многое другое.
— Из крупного — ничего. Так, мелочи, они выправляются без труда.
— Ты уверена? Роман, похоже, получился более запутанным, чем я предполагал.
— Запутанность — это хорошо.
— Если только я смогу связать все свободные концы. — Я потянулся за ручкой и блокнотом.
— Ты сможешь. Я знаю. А портфель — это финальная точка.
— Да, конечно, — я нарисовал очертания портфеля на листе блокнота, потом перечеркнул, проткнул ручкой. — Но почему у меня такое ощущение, что обязательно появится новая загвоздка, если я разберусь с этой?
— Может, и появится. Но где бы мы были без загвоздок?
— Ну, не знаю. Попадали бы в списки бестселлеров? Номинировались на престижные премии? Переиздавались?
— Это все будет, Чарли.
— Да, конечно. Как только я смогу перебросить портфель из хранилища вещественных улик полицейского участка в квартиру, не выдав личности убийцы.
— Может, у портфеля появятся колеса?
Я улыбнулся и отбросил ручку.
— Да, а может, в восьмой главе я забыл упомянуть, что Николсон сколотил состояние, изобретя телепортацию.
— Моя идея мне нравится больше.
— Понятное дело.
— В любом случае, — Виктория порадовала меня очередным театральным вздохом, — как Амстердам?
Я вздохнул сам.
— Это же Голландия.
— Знаешь, я согласилась представлять твои интересы как раз потому, что ты умеешь удивительно емко все описать.
— А ты хотела, чтобы я начал рассказывать про тюльпаны, башмаки на деревянной подошве и ветряные мельницы?
— В городе есть ветряные мельницы?
— Несколько я видел.
— И голландцы носят башмаки на деревянной подошве?
— Их покупают туристы. Как только я увижу голландца на велосипеде в башмаках на деревянной подошве, тут же переберусь в другую страну.
— Но пока ты остаешься там?
— В зависимости от обстоятельств.
И вот тут я рассказал ей о моих последних кражах — об американце, обезьянах, барже, квартире, незваном госте, фантастической блондинке и почти-что-трупе, каковым стал американец. Пока я все это излагал, Виктория слушала, практически не прерывая. Эту ее черту я очень ценил. То, что она выслушивала мои рассказы о проблемах, которые возникали после кражи, казалось мне особенно ценным благодаря способности Виктории задавать правильные вопросы в оптимальное для этого время (обычно она делала это, когда мой рассказ заканчивался).
