- Бог с тобой, Иванушко, что ты говоришь?! Тише! Тебя могут услыхать. Государь опалится на тебя!
- Не страшусь. Коли мне отец голову снесет, так тому и надо быть, но не стану я молчаливой овцой у него. Я - сын его, я - царевич! Мне после него сидеть на престоле. Должен я свою мысль иметь и своей волей жить!
- Ой, Иванушко, рано ты осмелел!.. Боюсь, боюсь, не ошибиться бы тебе.
- Не кручинься! Я не менее отца люблю Русь. За нее хоть на плаху!
Царевич подошел к жене и нежно поцеловал ее в щеку:
- Хмельной я... Прости! С тоски пью. Не ладно воюет отец. Бог ему судья.
Сел около постели жены. Вздохнул.
- Турки... Крымцы... Ногаи... Литва... Поляки... Венгры... Немцы... Шведы... Вот сколько врагов у нас! Вот знатная работа Посольского приказа!.. - взволнованно проговорил царевич. - Запорошило глаза государю... Не видит он, куда идем!..
- Тише, родной мой!.. Могут услыхать... боюсь! - прошептала Елена.
Царевич, ничего не сказав, склонился к жене, крепко обнял ее.
- Прости меня! Недосуг мне с тобой миловаться, распря с отцом гнетет меня, гложет тоска... От того и бражничаю... Прости! Не гневайся!
- Бог с тобой, государь мой! Могу ли я гневаться на тебя? Того и в мыслях у меня не было.
Она крепко прижалась к широкой, могучей груди царевича Ивана. Лицо ее было печальное, бледное.
- Боюсь я, Иванушка, боюсь. Сны мне снятся худые... Не приключилось бы чего с тобою?
- Полно! Хуже того, матушка, что есть, уж и не придумаю. Разорили мы войною народ. Дворяне с посошным мужиком сравнялись. Бегут со своей земли, побираются, обнищали, кормиться им нечем... Воровским обычаем многие люди живут, на большие дороги уходят.
- Да что тебе, батюшка?! Бог с ними! Ложись. Приласкай меня. Соскучилась я!
- Глупая! В дни горести, слез, отчаянья и смерти могу ли я не думать о своем народе, о злосчастии дворян?! Государь гоняется за суетными утехами. Честолюбие одолело старика. Никакая слава человеческая не изгладит пятна, причиненного безумством моего отца... Горе нам, горе!
Царевич Иван схватился обеими руками за голову, в ужасе глядя на жену.
- Успокойся! - поднялась она в тревоге. - Пугаешь меня! Не надо!
- Нет! Нет! Не пугаю!.. Возвышающий себя - унизится, - так сказано в писании... Бедный отец, государь!.. Все наши соседи-короли смеются над ним... Погоди, я пойду к Годунову. Он успокоит меня. Он - мудрый. Не люблю его, но он... тверд, бесстрашен... Погоди... И государь его любит.
Царевич быстро вышел из опочивальни жены.
