Я волновался: что там с самим Константином, где он? как? Но связаться с ним в тот день не было никакой возможности.
Он позвонил мне сам поздно вечером и рассказал, что его целый день прятали от журналистов в дальних комнатах посольства.
— Посол очень расстроен, — сказал Константин. — Он мне сказал: «Ну был агентом и оставался бы им! Зачем было поднимать скандал вокруг этого!»
Ну а потом, когда вышла вторая часть… Большая пресс-конференция, множество интервью и т. д. и т. п.
Естественно, и судьба Константина резко изменилась. Из посольства ему пришлось уйти. Надо было зарабатывать деньги — он стал снимать на любительскую камеру свадьбы и другие торжественные события. Но его уже захлестнули всякие политические события, и я помню, как он прискакивал ко мне с пугающими предложениями.
Почему я об этом рассказываю? Поймете дальше. А пока вернемся в Чечню, куда впервые я поехал в качестве депутата да еще с целой журналистской оравой, так что приходилось постоянно беспокоиться, как бы ни с кем ничего не случилось.
Помню, попросил Виктора Илюхина (он был председателем Комитета по безопасности) дать мне с собой что-то вроде верительной грамоты от Думы, то есть написать на листе бумаге некий текст, который служил бы нам пропуском на чеченских дорогах. Прежде всего для наших — не для чеченцев. И еще я решил нацепить депутатский значок: это скорее всего был детский, чем взрослый, политический жест.
В Махачкале нас поселили в санатории КГБ, прямо на берегу Каспия, и потянулись томительные дни и часы ожидания.
Дело в том, что Багаутдин Магомедов (в то время — член дагестанского парламента и руководитель регионального «Яблока») сказал:
— Без Надыра ехать бессмысленно, а его в городе нет. Он сейчас в горах.
Наутро — «Он в Нальчике». Через пять часов: «Будет завтра». Завтра: «Приедет в середине дня». Я начинал потихоньку злиться, хотя за все свои долгие журналистские годы должен был привыкнуть к бесконечным ожиданиям и долгим тоскливым дорогам.
— Да что мы, без этого Надыра не можем и шагу сделать? — нервно спрашивал я Багаутдина.
— Трудно будет, очень трудно, — сокрушенно отвечал он. И в самом деле, Надыр Хачилаев для Дагестана был фигурой знаковой. Представитель богатого клана (его брат, например, был в то время министром рыбного хозяйства), он — бывший спортсмен — сумел стать председателем Союза мусульман России, переиграв путем хитрых интриг представителя Татарии.
Помню, как поразил меня его дом, когда я попал туда в первый раз. Какой дом — целая крепость! Высоченный забор, многочисленная охрана, уходящие высоко вверх, как в замке, своды, стены, увешанные оружием, люди, старые и молодые, беспрерывно снующие туда и сюда, женщины, шелестящие платьями где-то в необъятных пространствах владений Надыра. И, главное, атмосфера какой-то таинственности, застывшая в воздухе.
