И вот что я еще услышал от него тогда, в самолете:
— Казалось, что все делалось специально. При всей эйфории свободы, положение в республике было аховое: разгул преступности, экономический кризис, люди без зарплаты… Но как только популярность Дудаева падала, в Москве что-нибудь придумывали, чтобы ее поднять. То Верховный Совет призывал к экономической блокаде Чечни, то Руцкой требовал бомбежек Грозного. И каждый раз это происходило, когда рейтинг Дудаева приближался к нулевой отметке. И, как следствие московских решений, тут же его популярность резко возрастала…
Потом я еще не раз мог убедиться в подобной взаимосвязи московских политических решений с событиями в Чечне. Но честно признаюсь, до сегодняшнего дня я не могу дать себе ответ, где была заданность, а где — череда нелепых случайностей.
Но, наверное, так всегда и бывает в человеческой истории. Вспомним хотя бы насморк Наполеона, стоивший ему победы…
Ну, а тогда я летел в Минводы, приближаясь, приближаясь, приближаясь к манящему и пугающему миру войны.
Что, помню, меня удивило: среди моих попутчиков было много людей, которые через Минводы хотели добраться до Грозного, чтобы вывести оттуда своих родных и близких. Помню парня из Украины, по-моему, из Харькова. Он летел за сестрой. «А как же ты будешь добираться?» — спросил я его. В ответ он пожал плечами: «Я же не могу ее там оставить»…
Я понимал, что мне-то — куда легче. После звонка Михаила Егорова меня встретят. Меня привезут. Обо мне будут заботиться и меня оберегать.
Вообще-то при всех опасностях, которые случаются в нашей работе, нельзя эти опасности преувеличивать, а тем более — ими гордиться.
Все-таки журналисту легче, чем просто человеку без редакционного удостоверения, попадающему во всякие передряги. И потому, когда меня спрашивают, не боюсь ли я, не угрожают ли мне, и если угрожают, то как я на это реагирую, я отвечаю уже заготовленной фразой: «Этот вопрос для студента журфака».
Я на самом деле уверен, что наша профессия не опаснее жизни.
Да, а война все приближалась и приближалась. Вот уже выпущены шасси… Вот уже внизу игрушечные дома… Вот уже взлетная полоса… Трое в камуфляже возле трапа… «Пока, Магомед, надеюсь, что братья найдутся…» — «Удачи тебе…»
Мы ехали из Минвод в Моздок. О приближающейся войне напоминал лишь «Калашников» в руках у сержанта, который сидел на переднем сиденье военного «уазика».
— Ну как там? — спросил я у офицера из главка по оргпреступности МВД, которого послали меня встретить.
