— Мейлах, Мейлах из аптеки.
Но они не знали, кто такой Мейлах.
А потом на кладбище препирались из-за места. Молодежь добрых полчаса твердила о месте возле могил праведников, но старики все же настояли на своем, потому что уж очень подозрительной была смерть Мейлаха, очень подозрительной… Его похоронили на краю кладбища, под черешней, рядом с младшим братом берижинецкого аптекаря, доктором, совсем молодым доктором, который из-за непосильных занятий заработал туберкулез и принял карболки… На его надгробии золотыми буквами написано по-русски: «Жертва любви к святой науке».
Когда девушки возвращаются домой, они думают, каждая сама про себя, что теперь могилу Мейлаха защищает тень этого святого надгробия. Они молчат и не смотрят друг на друга.
Тишина, тени деревьев стали к вечеру длиннее и гуще. Девушки выбираются из оврага и идут не широким, пыльным шляхом, но узенькой тропинкой, скрытой в густой траве. Им больше нравится этот короткий летний путь через возделанные поля. Тропинка спускается в зеленую долину, где притаился одинокий колодец: здесь, у колодца, всегда тишина и покой, святая суббота. Дальше тропинка поднимается на холм и вдруг, словно тонкая, длинная рука, тянется налево, к окраине Ракитного, где высятся шпили монастырей, а между ними виднеется похожая на ермолку крыша синагоги; и отсюда уже устремляется вдаль усталость после долгого летнего дня. От беспорядочно разбросанных крыш летит эта усталость, и от последних солнечных лучей на черепице и печных трубах. Звонит монастырский колокол, провожая день усталыми, отрывистыми ударами, беспокойными, слабыми, возносящими хвалу: «Чудесный был день, ясный день…»
У курсистки Этл Кадис по-прежнему такой вид, будто ее чувства ей говорят, что в жизни все делается ей наперекор. Она ничего не может изменить и молчит. Но Ханке Любер не удержаться. Она хочет знать, правда ли то, что она услышала в большом магазине Азриэла Пойзнера. Ей там рассказали, что Ицхок-Бер давеча покупал гвозди и сообщил, что получил письмо: скоро должен приехать друг Мейлаха Хаим-Мойше.
— Это правда? — спрашивает она. — Он действительно приезжает?
— Правда, — отвечает Этл.
И снова она задумывается, Этл Кадис, смотрит перед собой и молчит.
* * *
Ходят слухи, что он уже здесь, друг Мейлаха Хаим-Мойше. Будничным вечером эта новость блуждает по городу вместе с усталым звоном колокольчиков на подъезжающих к вокзалу пустых фаэтонах. Один человек вместе с Хаимом-Мойше ехал с вокзала в фаэтоне и упомянул об этом дома за чаем:
