Опустив лезвие бердыша, татарин торопливыми шагами подвел парня к крыльцу. Андрейка трепетал: молиться или нет? Бесова хоромина! Не грешно ли?
- Н-ну! Чего же ты? Иди, ежели. Моя пошла.
Жутко стало. Не стерпел, прошептал молитвы. Забегали мурашки.
Поднявшись в сени, робко сунулся внутрь. "Батюшки! Бежать! Бежать обратно! Что же это такое?" - от страха ноги подкосились: изба не изба, церковь не церковь - не поймешь. Большущая палата, а в ней страшные, похожие на дыбу, ворота с тремя перекладинами, вертятся со скрипом громадные деревянные винты, а среди палаты многие узкие столы... Большие ящики какие-то на тех столах, а в ящиках клетушки; бородатые дядьки согнулись, шепчут про себя, будто колдуют над этими клетушками, перебирают пальцами что-то! И вот в самом углу Андрей увидел Охиму: сидит около столика, палкой мешает в ступе и тоже будто что-то шепчет.
Около каждого дядьки чернец... читает вслух что-то непонятное. Визг и скрип винтов, выкрики монахов - ой, жутко! Помяни, господи, царя Давида!
Бородатые дядьки искоса, сурово поглядели на Андрейку. "Чур, чур меня!" - зашептал парень. Такими страшными показались ему эти угрюмые бородачи.
Один из них поднялся, расправил руки, зевнул.
Андрейка в страхе напряженно следил за ним. Вот... обернулся владычица-богородица! - пошел прямо на него, на Андрейку. "Свят, свят!.. Чур, чур!" Высокий, худой, в чернецкой рясе... Глаза прищурены.
- Добро, отрок, - услышал Андрейка тихий, ласковый голос, - чего для пожаловал к нам?
Глаза человечьи, голос незлобив, смирен.
Андрейка ободрился, ткнул пальцем в сторону Охимы:
- К ей пришел! К той!
Дядька рассмеялся.
- Обожди. Ахмет, отведи-ка его.
Привратник вывел его во двор и через заросли цепкого кустарника повел в глубину сада, в самый отдаленный его угол. Там среди листвы затерялась крохотная избенка. В нее-то и ввел парня старик.
- Сядь-ка тута. Обожди.
Оставшись один, Андрейка внимательно осмотрелся кругом.
Изба по-черному. Потолки в копоти. В оконце лезут разросшиеся лопухи и какие-то крупные желтые цветы. У глухой стены койка, чисто оправленная. В углу икона. Парень усердно помолился. Здесь было тихо и прохладно. Не так, как на воле.
Все же одному сидеть было здесь боязно. Вот-вот в дверь вломится нечистая сила. Ведь недаром же на посадах такой слух идет! Чертоги и в самом деле ни на что не похожи. А бородатые дядьки - истые колдуны, и промысел их - колдовской, еретический. Охиму, видать, они уже околдовали, вещуньей ее, поди, сделали.
