Рыбак покачал головой: "так-так".
- А не боитесь? - спросил он и рассказал, что слышал про царя, когда царева рать возвращалась по Волге из Казани.
Княгиня Елена, мать царя Ивана, во время тягости, близ родов, запросила некоего старца юродивого, кого-де она родит. А старик тот, юродствуя, ответил княгине: "Родится у тебя, пресветлая княгинюшка, Тит широкий ум!" В час его рождения по всей русской земле был великий гром, блистала молния, как бы основание земли поколебалось. "Так родился наш государь Иван Васильевич".
- Сам-то ты видел его?
- Будто видел, сынок, видел...
- Поведай толком, как то было.
Путая русскую речь с мордовской, старик рассказал:
Покорив царство Казанское, Иван Васильевич возвращался домой через Нижний-Нов-град. Много до той поры страдали нижегородцы от набегов казанских татар, а потому и радовались победе. Показались на Волге ладьи московского войска, затрезвонили на всех колокольнях, толпы народа сбежались на берега. Духовенство с крестами и иконами вышло навстречу царю. Едва царь сошел с ладьи, народ упал на колени, радуясь, что наступило избавление "от таковых змий ядовитых, от которых страдали сотни лет".
Два дня пробыл царь Иван в Нижнем, распустил войско, благодаря ратников за труды и подвиги, и отправился в Москву через Балахну.
Старик с гордостью поведал о том, что царь Иван полюбил мордву за верную службу. Проводниками у московского войска были мордовские люди. Особо угодил царю мордвин Ардатка. Его именем царь назвал город Ардатов. Да только ли Ардатов, - много и других городов и сел наименовал царь. Одарил царь и проводника Ичалку.
Старик хитро подмигнул и рассказал тихо, вполголоса:
- Недалече отсюда дочку я хороню... от нашего наместника. Приглянулась она ему, и велел он ее во двор свой свести, и сказал я в ту пору наместнику, будто утопла она... моя дочка... Дали два десятка батагов и с воеводского двора согнали меня. Она тут на берегу, в земляной норе... А что дале делать, не знаю.
Парни переглянулись. Стало быть, не они одни хоронятся от людей.
- Ладно, друг! Не горюй!.. Жди правды. Двенадцать цепей правда разорвет. Далеко ли она, твоя дочь-то?
- Недалече.
Андрейка вздохнул.
Герасим пошел вместе со стариком.
В соседней лощине, в землянке, на домотканной узорчатой холстине, покрывавшей сено, лежала девушка. Услышав окрик отца, она испуганно вскочила.
Герасим с удивлением и восторгом глянул на нее.
- Вот, прими, - сказал старик, протягивая ей хлеб, - добрые люди тут, недалече от нас... Тебе послали. Пожалели.
