Именно возле такой скалы и стоял маленький домик Холмса. Он поселился в коттедже с белёными стенами неподалёку от Бичи-Хед, куда мы без труда добрались, совершив пересадки в Истборне и Фулворте. Автомобили в этой части страны были редкостью, и нам пришлось воспользоваться догкартом [11]. К концу нашей тряской поездки я был рад заметить впереди дымок, поднимавшийся из кирпичной трубы Холмсова домика, и извилистую дорожку, посыпанную шуршащим под ногами серым гравием, которая вела к парадной двери. Его любимых ульев мы не увидели — они находились в доброй сотне ярдов от дома.
— Ах, доктор Уотсон, — не успев открыть дверь, уже приветствовала меня миссис Хадсон, — какая радость, что вы опять здесь!
Её седые волосы были собраны в пучок на затылке, знакомое лицо изрезали морщины, но в каждый мой приезд прежний блеск её глаз давал понять, что она помнит старые добрые деньки на Бейкер-стрит, когда мы с Холмсом частенько принимали у себя разных колоритных личностей, а миссис Хадсон подозрительно на них поглядывала, подавая на стол. Вот и теперь, представляя ей миссис Фреверт, я заметил тот же пристальный, оценивающий взгляд, устремлённый на статную фигуру американки. И мне подумалось, что ясная улыбка миссис Хадсон вызвана не только чисто женским одобрением, но и давно забытым предчувствием, что, может быть, вскоре нам представится случай вернуться в былые времена.
Миссис Хадсон провела нас через просторную библиотеку Холмса. Я заметил на прогнувшихся полках много знакомых изданий по химии и юриспруденции, а сверх того — две неизвестные мне раскрытые книги, лежавшие на кожаном кресле у стола, и стопку из восьми томов, неосторожно оставленную на краю низкого сервировочного столика. Журнальные вырезки на столе, заваленном перьями; разбросанные везде листы бумаги, исписанные чётким почерком Холмса; множество чашек Петри и полдюжины пробирок, источавших зловонный запах серы, — всё это убедило меня, что, несмотря на упорные попытки миссис Хадсон отучить Холмса от беспримерной неряшливости, он не оставил своих привычек. Терпением, с которым она столько лет прилежно убирала на место всё, что он позволял убирать, свидетельствовало о неизменной преданности ему бывшей квартирной хозяйки.
Вслед за миссис Хадсон мы подошли к двум открытым французским окнам, выходившим на задний двор. Сквозь них виднелись четыре яркие полосы: безоблачное лазурное небо; голубое море, украшенное белыми барашками, словно желе взбитыми сливками; белая меловая почва и граничившая с ней просторная зелёная лужайка перед домом.
