-- Посмотрю, -- отрубил.
Сам-то знаю: как же его надрессируешь на две ходки, не получится, кацо.
Дошли до административного корпуса, там бригады выстраивались в колонну, ожидая съема с работы. Прапора отсчитывали зэков по пятеркам. Двинулись наконец. По бокам конвоиры, глаза бы на них не глядели, с овчарками слюнявыми, да крики их: "Подтянись! Не растягивайся!" Вас бы раз после работы так прогнать, посмотрел бы, как бы подтянулись...
-- Ведущий, укороти шаг! Быстрее, быстрее! -- это молодой лейтенант выделывается.
Зло такое взяло -- сил нет. Иду по этой утрамбованной тысячами ног дорог и думаю, сколько же мне топать по ней и смотреть вот на эти стоптанные задники чьих-то сапог?
Когда ж это кончится, Господи? На всех зло взяло -- на Володьку, на себя, на кацо, брехуна... Все у них там куплено: институт, должность... Тоже мне еще один недовольный интеллигент выискался. Вот у него был дом полная чаша, а все одно воровал и воровал. Это же надо -- на руках сотни тысяч рублей, килограммы золота, бриллианты. Казалось бы -- живи, не растратишь за всю жизнь. Ан нет! Все мало и мало. Вот и рассуди теперь, кому отпущено на печке греться, а кому дрова рубить. Эх, хотя бы разок увидеть море, хотя бы глазком взглянуть на бескрайность эту и хлебнуть той соленой, с горчинкой воды, о которой только слышал...
Вот и дошли... Зона вот она, рядом. Здесь, где трасса вливается в деревянный коридор, окрики конвоя затихают и наступает долгожданная тишина.
НЕБО. ВОРОН
Я смотрел за хозяином, читал его мысли и поражался... Там не было рецидивиста... Они были полны светлой лирики:
"...вот дуб вековой и одинокий за высоким забором -- вечно он меня притягивает, этот корявый исполин. Каждый же день проходишь мимо, мог бы и примелькаться, а нет -- смотрю и смотрю, что-то в нем есть такое... если я разгадаю его, то утихнут мои тревоги. Тоска и боль исчезнут... надо постичь загадку этого дуба, и, может быть, спадет с души непосильный груз... Мы чем-то похожи с ним, но чем? И вдруг пошли откуда-то памятные с детства стихи, которые сами переиначились в мыслях на горький лад:
У лукоморья дуб зеленый,
Златая цепь на дубе том...
И днем и ночью мент ученый,
Все ходит по цепи кругом...
Златая цепь на нас обоих..." -- И печально вздохнул...
Голова колонны уперлась в железные ворота. Вознесся вверх колодезным журавлем полосатый шлагбаум, начался привычный отсчет: "пять, десять, пятнадцать, двадцать..." Люди жертвами Молоху падали в алчную глотку Зоны...
