— Я бы хотела посмотреть на твоего Патрика!
— Я познакомлю тебя с ним, как только ты захочешь.
— Нет ли у тебя его фотографии?
Франсуаза порылась в сумке, и перед взором Мадлен предстал заурядный с виду молодой человек с трубкой в зубах, через очки смотрящий в объектив. По этому квадратику глянцевой бумаги невозможно было составить какое-либо представление.
— Что ж, очень славный, — кивнула она.
— Да, он производит приятное впечатление, — согласилась Франсуаза.
И убрала снимок со спокойным видом собственницы. Потом она доела кекс. «Девочка совершенно одинока!» — подумала Мадлен. Она чувствовала, что нужна племяннице, и это радовало ее. Сигарета потухла, оставив во рту горький привкус. Надо постараться хоть десять минут не курить.
— Все же, я думаю, вам надо обручиться!
— Зачем?
— Чтобы бывать вдвоем, не опасаясь пересудов!
— Ну, знаешь, в наше время помолвка вышла из моды. А для нас это совсем уж нелепо: обручиться за пять лет до свадьбы! Это покажется странным!
Мадлен допила чай, закурила и, с жадностью вдохнув дым, сказала:
— В таком случае, девочка, почему ты говоришь, что не можешь в себе разобраться…
Франсуаза скручивала жгутиком прозрачные обертки от сахара. Глаза ее погасли, и тоненькая морщинка набежала между бровями.
— Браки так часто не удаются! В сущности… мне нужно твое одобрение…
— Ну конечно, родная моя, конечно, ты права, раз ты счастлива! — сказала Мадлен и подумала: «Я обязательно должна увидеть этого парня! Кто знает, не заблуждается ли она на его счет! Она такая прямая, гордая, доверчивая!..» Две горячие ладони снова сжали ее руку. Франсуаза порывисто наклонилась к тетке:
— Ты никому ничего не скажешь, Маду? Обещаешь?
— Обещаю!
Теплая волна захлестнула ее, и она пожалела, что кругом люди и она не может прижать племянницу к груди, крепко, как прежде, когда та была ребенком.
— Не пора ли нам вернуться?
Франсуаза сделала гримаску:
— Дома на тебя набросится Даниэль со своими историями. Нельзя будет и посидеть спокойно. А тут нам хорошо, правда?
— Если я заговорю на эту тему с твоим отцом, он откажет, только чтобы досадить мне! — сказала Мадлен.
— Ты думаешь?! — воскликнул Даниэль. — Правда, в прошлый раз он нагрубил тебе, но это вовсе не значит, что нагрубит и теперь. Вообще-то он прислушивается к твоему мнению. Я уверен, ты сумеешь его умаслить.
— Ну знаешь, умасливать людей не в моих привычках!
— Я хочу сказать, сумеешь втолковать ему, что это всерьез, что он может быть спокоен.
