- Жалкий трус, - загремел начальник каравана, - помесь гиены и шакала! Я странствовал два года, прошел полземли и добыл величайшие сокровища. У тебя на голове стольких волос нет, сколько раз я мог сгинуть со всем караваном за время путешествия. И вот, дьявол тебя в печенку, в родной Кастилии, в четырех переходах от дома, судьба посылает мне встречу с тобой, жадный боров! Слушай меня внимательно: мои люди голодны, они устали. Ты накормишь их всех и дашь им отдых, но не получишь от меня ни единого мараведи. Ни сейчас, ни после!
И, видя, какое сильное впечатление произвела на беднягу трактирщика его речь, он громко расхохотался:
- Но ты не пожалеешь, что принимал такого гостя, как я. Правда, у меня сейчас мало монет, но, так и быть, я щедро расплачусь с тобой. Подставляй кошелек и молись за то, что близость к дому сделала меня таким добрым!
Начальник каравана достал из-за пазухи небольшой мешочек, неторопливо развязал его и отсыпал немного содержимого в протянутый кошель. Это действительно были не деньги: Кристобаль слышал - отсыпанное падало в кошель трактирщика не со звоном, а с тихим шуршанием. Как только начальник каравана перестал отсыпать свои таинственные сокровища, хозяин трактира отскочил в сторону и поманил одного из слуг с факелом. Запустив руку в кошель, трактирщик достал необычную плату и долго рассматривал ее, держа на ладони. Потом понюхал, хмыкнул и попробовал на язык. Его испуг сменился недоумением, затем оно перешло в сильное удивление и, наконец, трактирщика охватило бурное ликование.
- Боже милостивый! Нет, не может быть! Хвала пресвятой деве Марии! Это же настоящие индийские пряности! Ваша милость, да за такую плату я приму каждого из ваших людей, будь их даже вдесятеро больше, как принимают саму королеву! Век не забуду вашей милости! Каждый день буду молиться за вас господу! Окажите мне честь, извольте пройти в дом - вы будете самым дорогим моим гостем.
Не успел трактирщик, рассыпаясь в любезностях, увести начальника каравана в дом, как внезапно разбуженный ночными голосами и поэтому пребывающий в крайней степени недовольства и раздражения постоялый двор вдруг радостно стряхнул с себя всю дремоту. Осветились окна, забегали по двору служанки, поварята на кухне уже с шумом передвигали на плитах котлы. Даже безразличные ко всему бродяги закопошились в своих углах, предвкушая дармовую жратву. Каким-то образом весть о королевски-щедром даре запоздалых путников мгновенно разнеслась по всем закоулкам и закуткам, и теперь никто уже не спал в ожидании невиданного доселе пира.
