«Сколько их?»
«пять или шесть»
я заколебалась и произнесла про себя короткую молитву. «Ну, вообще-то, - начала я издалека, - мне довелось рассказывать о происшедшем со мной одной группе. Пожалуй, я и впрямь не прочь поддержать других, если у меня это получится».
Улыбка Боба одобрила меня.
Я продолжала: « должна тебе еще кое-что сообщить. Завтра у меня на редкость неприятный день. Исполнится год с того дня, когда воспоминание о нападении впервые ожило в мой памяти. По каким-то соображениям Бог устроил так, что я оказалась в Талсе, в месте, которое выглядит в точности как Уичито».
На следующее утро изумлялась, как меня угораздило согласиться поговорить с теми женщинами. «Их будет всего пять или шесть, - успокаивала я себя, с пятью или шестью я как-нибудь смогу управиться».
Я вошла в зал для собраний. К моему ужасу, там сидело более сотни женщин в ожидании приглашенного оратора. Боб не оставил мне шанса для паники. Он представил меня и покинул трибуну.
Я окинула взглядом море взволнованных лиц. Я пробормотала благодарственную молитву за подготовку, полученную от Флоренс Литтауэл в октябре. После чего первые слова сорвались у моих уст: «Нет, нет, только не я. У меня было безоблачное детство».
С первого до последнего слова аудитория оставалась в напряженном внимании. Когда я закончила, женщины столпились вокруг меня, прося о встрече с глазу на глаз. Они забросали меня вопросами, умоляя дать ответ. «Как вы сумели простить Бога?», «Как вы нашли способ должным образом управляться со своим гневом?», «Как вам удается оставаться «собой», когда другие хотят перестроить вас по своему образцу?»
Боб, под впечатлением от их реакции, предоставил мне комнату в офисе администрации, чтобы я могла принять там эту сотню женщин. Я отказалась от намерения уехать после обеда и выслушивала их вопросы и истории. Они следовали за мной повсюду: в туалет, в лифт, в закусочную.
Мужчины, работающие в Паркер Дриллинг, также обратились с просьбой дать им возможность послушать мое выступление, и я произнесла свою речь еще раз. Такая заинтересованность была для меня неожиданностью. Их тоже потянуло на разговоры. В их собственной жизни были глубокие драмы, и они искали помощи.
Неделю спустя после прибытия в Талсу я возвращалась домой. Для меня не имело значения, что картины не были проданы. Вместо этого я размышляла о том, как много на свете страдающих людей, и о том, как искренне и задушевно они откликаются на мой рассказ о нападении и терапии. Эта поездка каким – то образом была частью Божьего замысла о моем исцелении.
