92. Перемыть гору посуды.
93. Найти в себе силы жить.
94. Рассказать тайну про себя.
95. Просидеть в комнате, не включая свет, до самой темноты.
96. Заснуть в обнимку с мягкой игрушкой.
97. Поговорить по телефону с совершенно незнакомым человеком.
98. Кататься взрослым на качелях.
99. Пообщаться с афроамериканкой.
100. Стать собой.
* * *
— Сколько вас здесь в зале? — начал Прозорновский, и все удивленно осмотрели зал. — Около ста пятидесяти человек, правда? Представьте, что вас всех убили. Просто подумайте об этом. Вот вам, например, — Прозорновский подошел ко второму ряду зрителей и обратился к мужчине в кашемировом свитере, — вам, например, оторвало ноги, и вы, обезумев, пытались воткнуть их обратно, но истекли кровью. Вам, например, — Прозорновский повернулся к даме с декоративной собачкой в руках, — вам оторвало нижнюю часть челюсти, и контуженная, вы выстрелили себе в голову. Вам, к примеру…
— Так, адвокат, прошу вас прекратить, это не относится к сути дела, — вмешался судья.
— …А вашего, — агрессивно и громко повернулся адвокат к судье. — Вашего сына-срочника «духи» повесили за ноги и кидали в него армейские ножи.
— Я выношу вам последнее предупреждение, — вспылил судья.
— О, вам не нравится… Вам неприятно… — Прозорновский стал спокоен, даже вял. — Знаете, что самое страшное, — он повернулся в телекамеры, — самое страшное то, что вы настолько пресытились ужасами и смертями, что кровь и боль людей в теленовостях вы считаете ненастоящей. Думаете, что они понарошку там орут, понарошку умирают с кровавыми соплями в собственной моче.
Судья замахнулся молотком, чтобы ударить по столу и остановить адвоката, но увидел в углу Фрайфмана, показывающего ему кулак. Проглотил слюну и аккуратно положил молоток рядом.
— Вас здесь сто пятьдесят человек, — продолжал Прозорновский, — а в Афганистане погибли четырнадцать тысяч советских солдат. Сто таких залов!!! А теперь скажите мне, за что? За что их там вспарывали? За что десятки тысяч солдат, таких как Дмитрий, — он показал рукой на Мейерхольда, — вернулись домой калеками. Инвалидами с оторванными руками. А вы, своими правилами общества, отрываете им здесь головы.
Прозорновский повернулся к Мейерхольду:
— Мейерхольд, скажи, сколько раз ты пытался устроиться на работу?
Мейерхольд смотрел молча и грустно.
— Много раз, скажу я вам за него, — резко продолжил Прозорновский. — Судья, — и резко повернулся к судье. — Как вы думаете, сколько раз его взяли на работу?
