Рука представляла собой жалкое зрелище: на глубоких ранах запеклась кровь, кожа ошметками свисала в нескольких местах, но пальцы шевелились, значит, кости целы. Боль стала тише – сказывалось действие анальгетиков, введенных Шастиным. Учитывая, что при неудачном стечении обстоятельств панцирный пес может и руку оторвать, легко отделался.
– А больше ничего? – уточнил Шастин.
– Потом ничего.
– Не много потеряли, – усмехнулся сержант. А потом, помолчав, добавил: – Выброс был. Смирнову, вон, спасибо сказать надо, что живы до сих пор. Это он нас сюда вывез.
– Он живой?
– Живой, только в себя не приходит.
– А Непряев?
– Не знаю, рядом его нет, а далеко я не отходил, не могу – колено перебито.
– Сильно?
– Сильно. Сам до наших не дойду. Да и где они теперь, наши?
– Метров триста-четыреста, как минимум.
– Интересно, вторая линия устояла?
– Не знаю, но придется узнать. – Ципик вспомнил о рации, но ее рядом не обнаружилось.
– Нет ее, – сказал Шастин, – я уже посмотрел.
– Да, хреново дело.
Ципик, опираясь на плечо Шастина, поднялся, это оказалось не так сложно, как ожидалось. Слабость, конечно, была, однако мышцы слушались и, кроме левой руки, ничего не болело. Плечо задето по касательной, а кисть на месте – большего и желать трудно. Оглядев себя, Алексей обнаружил несколько небольших ран, которые не угрожали жизни, и остался этим очень доволен.
– А еще говорят, броники не помогают, – проскрипел Шастин, оглядывая раны на теле, – если б не броники, покрошило бы нас на лапшу.
Бронежилету Алексея досталось гораздо меньше, чем защитной форме Шастина. Защитный комбинезон сержанта, лежавший неподалеку, сейчас больше походил на тряпочку, а Ципик насчитал в своем лишь четыре повреждения, что с учетом мясорубки, в которой они побывали, несказанно мало.
Далее в течение десяти минут они пытались привести в чувства Смирнова. Выглядел он, опять же в сравнении с Шастиным, неплохо: кроме рваной раны на голове, которую Шастин замотал, особых повреждений не было, не считать же повреждением синяки и кровоподтеки. Но приходить в себя он отказывался. Шастин пояснил, что, когда он сам полчаса назад пришел в себя, Смирнов был в сознании, но поговорить с ним Шастину не удалось: Смирнов только стонал, держась за голову, и на вопросы не отвечал. Тогда Шастин сделал ему укол противошокового и переполз к Алексею. Кроме того, Шастин успел поведать, как развивались дела вчера после того, как Ципик отключился.
Когда Алексей остановил машину около Непряева, чтобы подобрать его, Шастин и Смирнов попытались дать бой набегающим монстрам. Шастин успел пустить пару очередей по тварям, которые были совсем близко, в десяти шагах, а Смирнов удачно выстрелил из гранатомета, рассеяв ближний поток, и, бросив пустой ствол, кинулся на место водителя. Все рвалось и горело уже под боком, и после очередного разрыва крупный осколок врезался в крепежный элемент пулемета. Пулемет выбросило из машины, а Шастину осколками разворотило весь бронежилет и повредило обе ноги. От смерти его спасло только то, что за доли секунды до этого его самого отбросило взрывной волной на заднее сиденье. Здесь-то он и увидел поднимающееся тело Непряева, подтянул его в машину и едва не вылетел из нее, когда Смирнов дал по газам.
