На то, чтобы что-то предпринять, сил у Ципика просто не осталось – крича от боли, он просто схватился свободной рукой за поручень. Собаку тащило по земле не меньше десяти секунд, самых долгих в жизни Ципика, и только потом пес кубарем полетел под колесо. Последнее, что запомнил Алексей, перед тем как провалился во мрак, – сладостное чувство мести, когда диск заднего колеса «хаммера» крошил кости твари, причинившей ему столько боли, и ему даже казалось, что он слышал хруст.
* * *
Так часто бывает: прежде чем память возвращается, она прокатывается по всему своему содержимому, извлекая из загашников обрывки событий, превращая их в одну нелепую путаницу. Алексей пришел в себя от острой боли в руке, мутный калейдоскоп событий остановил падение и сфокусировался на последних запомнившихся моментах. Прорыв, бегство капитана, бешеные скачки на раздолбленном «хаммере», собака… Ах да, собака, которая чуть не отгрызла ему руку. Потом он куда-то летел и что-то грохотало прямо в ухо. И сверкало. И било по голове. Боль в руке понемногу стихала, но движения все еще были затруднены. И все это время кто-то бесцеремонно бил Алексея по щеке, пытаясь привести в чувство.
– Очнитесь, шеф, слышите меня? – Алексей наконец узнал голос Шастина. Открыл глаза, огляделся: день, самый обычный день, самый обычный лес вокруг, как будто и нет никакой Зоны, хоть грибочки иди собирай. Только тишина вокруг необычная, не бывает так в простом лесу.
– Ну, слава богу! – прошептал Шастин. – Хоть один живой.
Постепенно исчезали посторонние звуки. Оказывается, в лесу действительно тихо, а все, что слышалось Алексею, это всего лишь шум в голове. Алексей попытался подняться, закружилась голова, но, подхваченный Шастиным, он все-таки сел. В десяти метрах позади – на боку – раскуроченный джип, рядом с ним, совершенно неподвижный, лежал Смирнов, голова перевязана, рукав на куртке разорван, видимо, Ципик не первый, кого Шастин пытался привести в чувство. Сам Шастин выглядел еще хуже: лицо в обильных порезах и ссадинах, на ухе рваная рана, правая рука перевязана, перемотаны обе коленки, из одежды на верхней части туловища осталась только изрешеченная тельняшка – предмет гордости Шастина, выдававший в нем отношение к частям ВДВ, где он начинал служить. Под ней Алексей рассмотрел так же бинты и кровоостанавливающие пластыри.
– Где мы? – спросил Алексей.
– В Проклятом лесу, где ж еще! Вы что, ничего не помните?
– Собаку помню, – ответил Ципик и покосился на руку.
