Я знал, что до поезда есть часа три, дела все исполнены, сумка с вещами собрана, и в душе, я почувствовал, образовалось ничем не заполненное пространство.
В этот миг кто-то мне и шепнул:
— Поезжай в школу.
Я знал, что в старой моей школе давно никого не учат и что-то там вроде спортивной базы: в классах, где мы учились, хранятся лыжи и коньки. Но школьный дом строился по-старому, при нем были комнаты, где когда-то жила наша директриса Фаина Васильевна, да еще и технички, и я попросил подвезти меня по давнему адресу.
Дверь была открыта, я вошел в школьное фойе, освещенное одинокой тусклой лампочкой, приблизился к запертым дверям, где раньше жили технички, постучал.
Странно, но сердце билось неровно: отчего-то мне показалось, что откроет ученица Анны Николаевны Нюра. Та самая, которая заваривала нам сосновую хвою в эмалированном ведре и топила свои бесчисленные печки. Но, конечно, эта надежда оказалась наивной — ведь столько лет прошло, — и на пороге появилась другая, совсем незнакомая мне женщина, правда, одетая бедно, как в те давние военные времена — в неновую телогрейку, в валенках с галошами, на голове темный платок.
Я сказал, что когда-то тут учился, и спросил, не знает ли она, случаем, что-нибудь про учительницу мою Анну Николаевну — жива ли она?
Женщина оказалась сведущей, обрадовала сразу, что учительница жива, хотя и очень старенькая теперь, и что жива также Фаина Васильевна, но если она не знает, где находится Анна Николаевна, то к Фаине Васильевне идти надо так-то и так-то: три квартала прямо, упрешься в большой дом, подъезд со ступеньками, третий этаж, первая дверь по праву руку.
Подобные разъяснения действуют и по сей день в нашем старом городке, и я, поклонившись, двинулся к цели, повторяя про себя объясненный маршрут.
Чудеса! Я быстро нашел Фаину Васильевну, и странное дело — она ничуть не удивилась ни моему явлению, ни просьбе сводить меня к Анне Николаевне, словно вот сидела тут в своей светелке, куда я только на минуту и заглянул, и ждала, когда же я, наконец, приду и почему так долго не появлялся.
Я помог старушке надеть ее повытертое пальтецо, и мы двинулись морозной улицей, а Фаина Васильевна принялась расспрашивать меня про мое житье-бытье.
Мне все хотелось понять, помнит ли директор школы такого ученика, как я, как Вовка Крошкин или Нинка Правдина, и, удивительное дело, не только про них, но и про тех, о ком я уже забыл, она рассказывала с толком и в деталях.
