Участь кобеля | страница 8



Почти сразу он наткнулся на второй лаз — гораздо более широкий, чем тот, что привел их сюда. Виктору показалось, что там кто-то таится, готовясь наброситься. Сердце немедленно заколотилось с бешеной скоростью. Он пожурил себя за “пещерную во всех смыслах трусость” и в целях преодоления себя полез навстречу воображаемой опасности.

То, что опасность совершенно очевидная, он понял даже прежде, чем Василиса закричала “Витька, вернись!”. Даже прежде, чем забубнила — и тут же смолкла — “Ангара”.

Сначала он отбивался фонарем. Когда фонарь вырвали — а может, он выронил его сам, — кулаками и зубами. Почему-то казалось, что нападающие берегут его. Меньше били, больше пытались облапить, повалить, придавить, скрутить. Как тогда, во сне.

И почему-то молчала, все еще молчала “Ангара”.

Уже после он понял, что Василиса попросту боялась срезать очередью в темноте и сутолоке его. Узнал, что андроиды не любят калечить, а тем более уничтожать тех, кого наметили как жертву для “разделочного цеха”. Что Василиса нарочно кружила и петляла по лесам, зная: обитатели разоренного логова следуют за ними, выжидая момента.

Но это все было потом. После того, как в шумы хриплого дыхания и шарканья подошв вклинился низкий собачий рык, а сквозь аммиачную вонь упоительно запахло мокрой псиной. После того, как прямо над ухом у Виктора влажно хрустнуло, и кто-то леденяще завыл, а по руке (он отпихивал чью-то харю) обильно потекло липкое и горячее…

— Ложись, идиот! — гаркнула Марфа.

Он повалился, увлекая за собой кого-то маленького, верткого, цепкого. Пробороздил по камню щекой, бровью, взвыл благим матом. В рот попал локоть маленького и цепкого. Он изо всех сил сжал челюсти. И руки. Под руками что-то подалось. И тут наконец-то забубнила “Ангара”.

— Не казнись, ясно тебе! Приказываю!

— Есть не казниться.

— Сколько штук? — спросила Василиса.

— Восемь, — ответила Марфа. — Как ты и предполагала.

— Кто-нибудь ушел?

— Нет.

— А флаер?

— А что флаер? Топливо они выжгли досуха. С полкилометра пешедралом топали.

— Жалко. Где Лелик?

— Виктор, Оленька. Мы спасли Виктора. Лелика — не успели.

— Какая разница? Где он?

— “Масло” разливает. Говорит, зарыть жмуров ни сил, ни времени не хватит. А бросать не по-человечески как-то.

— Гуманист хренов.

— Он одного — сам. Одну, вернее. Ангелочек, как с открыточки. Ты должна помнить ее… Бывшая пассия Кокорина.

— А-а! Своими, значит, руками сучку удавил. И то хлеб.

— Ты опять путаешь. Я говорю о Викторе.