Шестнадцать карт [Роман шестнадцати авторов] | страница 61

Определенно нужно было проветриться: да чего там, я на самом деле тешил себя иллюзией если уж не “вспомнить все”, то, во всяком случае, восстановить хотя бы малую толику из того, что называлось некогда “моей жизнью” (роскошная фраза, не правда ли?): раньше прогулки приводили мысли в порядок… впрочем, что есть раньше, если нынче я понятия не имел, кто нацарапал в моем ежедневнике фамилию Багров (встреча назначена на завтра) и почему бумажник крепехонько так набит пятитысячными?.. “Применяя наши светодиодные решения, — вынула остатки мозга реклама, — вы получаете больше, чем просто качественное оборудование: мы дарим вам часть мировоззрения компании, являющейся лидером в области освещения уже более ста лет!” Чертыхнувшись, я вышел из метро и огляделся: первое, что бросилось в глаза, были баннер “Наша питьевая вода не содержит ртути, радия, свинца, сурьмы и стронция” да человек-бутерброд, смиренно подставляющий горб экстравагантному меню малазийской кухни, — так я узнал о существовании овощного салата с арахисовым соусом под названием “Гадо-гадо”; так осознал, что именно раковые клетки речи окончательно обескровят то, что принято называть социумом.

Подняв глаза — МАРОСЕЙКА УЛИЦА, — я закурил и пошел куда глаза глядят (поймите правильно — говоря “куда глаза глядят”, я говорю буквально): Москву я знал плохо, а этот кусочек Центрального округа и того хуже. Что ж, если все равно, куда идти, куда-нибудь да придешь (старо как мир, увековечено Кэрроллом): так, я свернул в переулок и, слегка попетляв, очутился в Старосадском. “Готишное” сооружение, оно же при ближайшем рассмотрении — Евангелическо-лютеранский собор Петра и Павла (табличка), — вызвало не столько профинтерес (я собирал материалы об энергетике намоленных мест: тут память ни с того ни с сего сработала), сколько явился катализатором “блаженных” мыслей. Я, агностик, задумался о Нем: а о ком прикажете думать непомнящему?.. Эгоистично, не спорю, но, похоже, в подобной ситуации и впрямь оставалось лишь молиться; я попытался открыть тяжелую дверь собора… увы и ах! — та не поддалась. Идти “в люди” по-прежнему не хотелось — вздохнув, я направился к одноэтажным постройкам: на стене одной из них разместилось что-то типа общинного расписания (не знаю, впрочем, как правильно назвать эту штуковину). Пассажи типа “18:00 — встреча женщин, 19:00 — встреча работающих женщин” или “духовные беседы для прихожан среднего возраста” вызвали приступ смеха: возможно, у меня ехала крыша, потому как ничего смешного в буковках этих, вестимо, не было; поспешив отвернуться от проходившей мимо фотографини, калькирующей мир с помощью “фаллического” (так, возможно, скажет когда-нибудь ваш психиатр) объектива, я вышел за ворота.