— Доброго вам утречка, — Поприветствовала меня Анна, едва я появился на пороге.
— Спасибо и вам того же.
— Садитесь. С вечера мясо осталось и каша ещё теплая.
Вчера не удобно получилось, я привык к персональной тарелке, а здесь… Здесь можно сказать патриархальная семья. Все едят из одной посудины по очереди черпая… Я сдуру попросил миску, отдельную… Хорошо, Степан пояснил что я, ну почти русский, жил далеко и всё тому подобное.
— Аня, можно вас так называть?
— Федор… — и вопросительно на меня посмотрела.
— Просто Федор.
Она кивнула соглашаясь со мной. Наклонилась, подхватила с пола ползущее мимо чадо.
— Аня, расскажите мне о лавке.
— А что про неё говорить, лавка как лавка, как у всех. Только наша мясная, у нас на задах, погреб со льдом, чтоб мясо не стухло. Вот с ним все трудности и есть. Мало заготовишь, до холодов не хватает, то лето жаркое, потаит всё. Приходиться мало скотины резать на продажу. В жару частенько уже к следующему утру уже душок идет.
— А продаете как?
— Как, приходит кто, спрашивает, чего хочет. Тому то и отрезают.
— А если сразу тушу на куски порубить, и за разные деньги продавать. Мякоть подороже, кусок с костями подешевле.
— Так и продаем, только рубим по спросу. Ну, нарублю я, а придет кто, и сразу полть взять захочет, а у меня она кусковая, он развернется и уйдет.
— Колбасу делаете?
— Да, но только для себя.
— А скобленцы?
— Редко, только детей побаловать.
— как ты их делаешь?
— Для Петеньки, скобленые делаю, для остальных ножом мелко рублю, с мучицей и лучком, Федор, раззадорил, сегодня сделаю.
— А жаришь на чем?
— На сковороде
— Дозволь глянуть. — Робко попросился посмотреть кухню, — Можно?
— А что на неё смотреть. — Она удивленно посмотрела на меня.
— Ты не поняла, дозволь посмотреть, где ты готовишь.
Когда в первый раз вошел в дом, меня удивила одна странная конструкция. Рядом с печкой, в метре от неё, к потолку была прибита сухая ветка с привязанной веревкой, с другой стороны… Я бы сказал, что бы подвесная система от парашюта. Анна подошла к ней, засунула ребенка, подвязала завязки и повернулась ко мне и со словами пойдем, скрылась за занавеской, отделяющей женскую половину дома. А я стоял как дурак и смотрел на веселого Петьку, пускающего пузыри, подпрыгивающего в ходунках. Я для своей старшей дочери, такое в дверях, вешал. Вот это да, лень родительская уходит в древние века.
— Федор, ты идешь, — окликнула меня Анна.
— Да, иду, — Прежде чем отдернуть занавес, оглянулся и посмотрел на мелкого… Наверно на моем лице, было написано такое изумление…
