— Степан, ты спишь?
— С тобой поспишь, лягаешься как корова, чего тебе?
— Ты говорил у тебя лавка.
— Есть такое, а тебе зачем?
— Всё как то было недосуг спросить, а ты только мясом торгуешь?
— Не только, ещё сало делаем с чесночком. Ну, иногда пирожки с требухой печем, но это ближе к празднествам каким, но больше одно мясо идет.
— А котлеты делаете?
— Это что за зверь?.
— Ну… — я протянул, лихорадочно вспоминая кулинарию древности, — скобленки это, вы их на продажу делаете?
Он сел на телеге, — Кто ж их на продажу то делать будет, так для себя, стариков побаловать, детишкам малым или болезным каким.
— А кости куда?
— Мыловары берут, на клей вываривают…
— А…
— Погодь, — Прервал он меня и соскочил на бревенчатую палубу парому. Я поднял голову, посмотрел на приближающийся берег, осталось с десяток метров. На небольшом пирсе толпился народ, стояли запряженные телеги, а чуток в сторонке стояла группа верховых, человек десять, одетых в стрелецкие кафтаны, — О, мои. Куда это они? — Он прошел вперед и встал на самом краю.
Заскрипели деревянные брусья, засуетились паромщики, перекрикиваясь между собой, и с глухим стуком мы причалили. Упали мостки, всхрапнула лошадь, запряженная в первую повозку. Макар взял под уздцы, нашу клячу и коротко простучав колесами по бревнам, мы съехали на землю, Степан, обнимался с одним из стрельцов соскочившего со своего коня, отъехав в сторонку и остановились. — А ты чего не к своим… — Спросил Макара, подошедшего чтоб положить торбу с овсом.
— А ну их, злыдни они. — И не объясняя ничего, перешел на другую сторону и принялся копаться в вещах.
'Интересно, что такого они ему сделали?'
— Макар, а чего ты на них такой злой?
— Я? Злой? — Преувеличенно удивленно переспросил, стрелец.
— Да. Ты. Они тебя чем-то обидели? — Шутливо спросил его.
Он осклабился в кривой усмешке, — Тати, они. — И излишне громко ответил.
За моей спиной раздался молодой голос, — Сам ты тать, а мы на государевой службе. А ты человече, кто будешь?
Я медленно повернулся. На невысокой лошади сидел молодой парнишка, крепкий такой, кабанчик, на вскидку лет двадцати, с небольшой курчавой бородкой, яркие губы, щеки. На голове шапка, эдаким пирожком с меховой опушкой. Таких любят рисовать как дамских угодников, может его девки и любили, только мне не понравился пустой взгляд, смотревший на меня, сквозь меня…
— А… — начал отвечать, но меня перебил Макар.
— Филарет. Тебя, кличут, ступай с богом и не доводи до греха
