Я не могу идти в клуб, думала она. После того, что узнала.
Насвистывая и звеня чашками, Шон засыпал свежемолотый кофе в кофеварку.
— В пятницу я ходила в Галерею, — услышала Рона свой собственный ровный голос.
Шон не отвечал. Она уж подумала, что он, наверное, не слышит. С ним это частенько случалось. Когда складывалась в голове мелодия, он, насвистывая ее, уносился в неведомые дали. Но не сейчас. Сейчас он слышал ее.
Шон, не переставая насвистывать, поставил кофейник и начал разливать кофе. Прежде чем ответить, он довел мотив до конца.
— Здесь обычные люди посещают картинные галереи. Мне это нравится. Это напоминает мне Дублин, — без тени волнения негромко проговорил он.
Он не собирался вступать в перепалку. Повисло молчание. Рона потрогала свою чашку и сказала:
— Ты ходил туда в пятницу.
— Ходил.
Неясно было, вопрос это или ответ.
— С тобой была женщина.
— Была.
Сделав глоток, он аккуратно опустил чашку на блюдце. Он все делал аккуратно. Его большие руки двигались уверенно и мягко.
— Кто она? — Рона старалась говорить безразличным тоном.
Шон пристально смотрел на нее, ловя ее взгляд.
— Одна моя знакомая. Она любит картинные галереи.
— Как я.
— Нет, — он покачал головой, — не как ты. — Он взъерошил волосы.
Я его вычислила, подумала Рона. Она ждала продолжения, но перебила его, едва он открыл рот.
— Рона…
— Ты спишь с ней?
— С ней? — Он повторил ее слова таким беспечным тоном, что они сразу как будто утеряли всякий смысл. — Сплю, не сплю — какая разница?
— Для меня большая, — разозлилась она.
Он молчал. Вдали начали бить церковные куранты. Она насчитала восемь, прежде чем последовал ответ.
— Это оттого, что ты придаешь этому слишком много значения, — невозмутимо произнес он.
Шон никогда не выходил из себя. Если он и бывал раздражен или недоволен, то все равно делал вид, что не понимает, из-за чего тут поднимать шум. Иногда Роне хотелось, чтобы он вспылил, устроил ей скандал. Но он неизменно хранил спокойствие, и она только огрызалась на него, как мелкая шавка.
— Если я скажу, что нет, ты мне поверишь?
Она знала, что так будет.
— Послушай. — Он протянул руку через стол и приподнял ее подбородок, чтобы заставить взглянуть на него. — Я не стану для нее готовить, или играть, или щекотать ей затылок, когда она устанет. — И его ладонь нежно скользнула по изгибу ее скулы.
Оставив посуду на столе, они перешли в гостиную. Шон зажег газовый камин и опустил шторы. Затем он сел на диван и призывно вытянул руку на спинке. Рона позволила себе прижаться к нему, положить голову ему на грудь, но уже представляя себе, как бы она жила без него.
