Когда девочка пришла в себя, то поняла, что её кто-то, покачивая, несёт. А над ней склонилась милая её сердцу Жемчужинка. Рядом, как ни в чём не бывало, сидел Рак-Богомол. Слышалось завывание ветра, но вокруг было тихо. Небо, однако, по-прежнему занавешивали непроглядные тучи.
Заметив, что Дашенька приоткрыла глаза, жемчужина радостно воскликнула:
— Она жива! Богомол, Манта, она открыла глаза!
Девочка поняла, что лежит на Манте.
А Жемчужинка продолжала радоваться:
— Дашенька, ты меня слышишь?… Мы спасены. Ты меня слышишь?…
У девочки кружилась голова, и ей трудно было говорить, поэтому она просто кивнула головой в знак того, что понимает и слышит свою подругу.
Волны уже не так свирепствовали, хотя ветер по-прежнему ревел. Это её удивило, но не было сил спросить: почему стало тише.
А Жемчужинка от радости не переставала рассказывать, что произошло:
— Меня спасла летучая рыбка, а тебя Манта. Но, ты знаешь, что случилось потом?… Случилось вот что…
Когда вы были уже рядом с поверхностью океана, на вас напала зубастая Барракуда. Ты, наверное, слышала про щук? — Девочка кивнула, подтверждая, что она знает, кто такая щука. — Так вот, Барракуда, — это морская щука, только более свирепая и огромная. А эта была их предводительница.
Плохо пришлось бы вам, — продолжила Жемчужина, — но на помощь пришла Меч-рыба. Она пронзила своим длинным, острым носом пасть Барракуды и прогнала её.
Видишь, сколько у нас друзей! — подытожила подруга.
Дашенька уже почти пришла в себя и спросила о том, на что ещё в самом начале обратила внимание:
— Почему, хотя слышно как свирепствует Борей, здесь тихо и почти нет волн?
Подружка счастливо засмеялась, а ответил Богомол:
— Посмотри на небо, племянница! Видишь, вокруг тысячи чаек и альбатросов. Они окружили нас такой плотной стеной, что ветер не может прорваться. И сделали они это намеренно, защищая нас. Запомни это!
— Я запомню, дядя Богомол. А почему ты назвал меня племянницей?
Он серьёзно сказал:
— Ты теперь моя племянница, — зовёшь меня дядей! И мне это лестно. Только ты меня так называешь.
Когда Богомол говорил про чаек и альбатросов, они тоже слышали. Слышали и обещание девочки быть им подругой, не забывать о них. Это их обрадовало и подняло им настроение. Птицы стали кувыркаться и насмехаться над напрасными стараниями ветра запугать их. Они стремглав неслись к волнам, касались их, а затем стрелой взмывали вверх. Чего им было бояться? Море — их дом, их стихия. И чайки, резвясь, весело напевали шуточную песню:
