Предложили выпить за него. Налили вина, и кто-то прокричал:
— Bene tibi!
— Vivas! Vivas![1] – подхватили остальные.
Потом все принялись увлеченно обсуждать уже состоявшиеся представления и детали предстоящих баталий. Вчерашний день – первый день праздника – уже успел принести приятные сюрпризы. Состоялась грандиозная раздача: император не поскупился и пожаловал своим гражданам по кругленькой сумме; вереницы рабов принесли большие корзины с разнообразной снедью для сенаторов и всадников; не были забыты и плебеи, правда им досталось кушаний поменьше. Но никто не обижался – так уж было заведено, ибо считалось установленным свыше – каждому полагался свой кусок пирога, и можно было не сомневаться, что за этот кусок любой будет драться, невзирая ни на что.
Обсудили ристания, потом выступления в театре кифаредов и кифаристов, состязания поэтов. Больше всего восхищались императором, который выступил со своими стихами; он первый приступил к трапезе, подав сигнал к началу пиршества; подарки народу разбрасывал в театре щедрой рукой.
Тут все повернулись к единственной женщине, расположившейся немного поодаль. Она неторопливо расчесывала волосы маленькому мальчику, сидящему у нее на коленях. Это была старуха-сивилла, каких по тем временам бродило немало по городам империи. На черное одеяние ниспадали распущенные седые волосы; изредка она исподлобья бросала неодобрительный взор на веселящуюся компанию.
— А что хорошего скажешь ты, Сибилла? – обратился к прорицательнице хозяин заведения Телеф, неспешно вытирая руки о полу туники.
Слово «хорошее» прозвучало с изрядной насмешкой – недаром за старухой закрепилась жуткая слава предсказательницы несчастий. Но что поделаешь, знать наперед, что тебя ждет, будь это даже беда, много важнее, чем вовсе ничего не знать.
— Да охранит вас Теллура! Предстоит немало бедствий, что неизбежно падут на головы римлян за их высокомерие к другим народам... за неумеренность в развлечениях и наслаждениях, – подтвердила свою мрачную репутацию старая Сибилла, не прекращая расчесывать мальчику волосы.
— Что ты там мелешь, старуха? – оборвал ее на полуслове Телеф, поежившись под ее пронзительным, прожигающим насквозь взглядом. – Какие такие несчастья могут грозить нашей могущественной Империи, клянусь копьеносным Квирином, покровителем римлян?
— Запомни и ты, раб без роду-племени, – спокойно, но со зловещими нотками в голосе продолжала Сибилла, – эта страна обречена... А люди?.. Они все погибнут, их души заберет к себе в подземное царство Плутон, а его жена Персефона сотрет им память навеки.
