В те далекие годы нашей улицы не было вообще: здесь кончался город Дзержинск. Лишь много десятилетий спустя возле позабытого могильника разместили вокзал, понастроили домов, превратив край в центр.
Но никто и не вспомнил о могильнике, пока все строилось.
Допустимо, что неподалеку от могильника могла прогуливаться мама родившегося в Дзержинске Эдика Савенко — да не одна, а с коляской, где и лежал себе будущий писатель Лимонов. В те годы и овца была посвежее, и даже асфальт на месте могильника еще не был уложен.
Юный Олежка Дерипаска, который тоже некоторое время жил в Дзержинске, неподалеку от нашего дома, вполне мог бегать по месту могильника, ковыряться в песочке и строить башенки и пирамидки.
Но миновала зараза и первого оппозиционера, и первого олигарха нынешней России.
И все сложилось так, как сложилось.
Детский садик в моем доме спешно закрыли. Саму площадку залили бетоном, но дома сносить не стали. Квартиры там разом упали в цене, обменять их стало невозможно. Жильцы посетовали, позлились, а потом все равно успокоились.
В квартире моих родителей и сейчас живет моя сестра, и я к ней езжу в гости.
Сижу на подоконнике, смотрю в окно. На площадку больше не приходят влюбленные, здесь не распивают нехитрое спиртное подростки, и даже, что меня особенно удивляет, бомжи сюда не заглядывают. У садика нехорошая слава. Все из-за этой овцы.
И садик всегда пуст. Пуст.
Смешная жизнь земная, или Вслух о вечных ценностях
Земной свой путь пройдя до половины, я думаю, что не человек определяет вечные ценности.
Человек, в конце концов, тут вообще ни при чем.
С тем же успехом можно попросить человека, чтобы он определил величину и ценность солнца или любой иной звезды. Солнце обладает той величиной, какой обладает. Что там о нем говорят — ему не важно.
Нет, человек, безусловно, вправе сказать, что отменяет ценность веры, ценность семьи, ценность Родины, но обесценивает таким образом он исключительно себя самого.
Это как в анекдоте от Раневской: «Недавно видела картину „Мона Лиза“, и она меня не впечатлила…» — «Знаете, „Мона Лиза“ уже может позволить себе кого впечатлять, а кого и нет…».
Вечные ценности могут позволить себе игнорировать отдельных людей, а порой и целые народы.
Ценности при этом остаются, а люди и народы исчезают в небытии стремительно и без остатка.
Бог не имеет никакого отношения к человеческим представлениям о морали и милосердии.
Бог — абсолютный механизм, подчиненный своей логике, и, к счастью, у нас нет иного выбора, кроме как считать ее справедливой.
