— Чего надо? — хриплым, должно быть, спросонья голосом спрашивает кто-то.
Я разглядываю хозяев странного дома. Слева — парнишка наших лет. Он в офицерском зеленом бушлате, вязаной шапочке, в руках сжимает двуствольное ружье. Справа — женщина в овчином тулупе с высоким мохнатым воротником. У нее на голове пуховый серый платок. И она тоже вооружена, причем если парнишка держит свое ружье стволами в ночное зимнее небо, то тетка целится в нас, переводя ружье с Тёхи на Сапога и обратно.
А по центру, возле ворот, из-за забора выглядывает мужик с короткой бородой. Он без шапки, в телогрейке. Оружия не видно.
— Че надо, че надо… — кричит Губастый. — У нас друг… товарищ заболел. Умирает! Помогите!
Словно в подтверждение его слов, Хорек заходится приступом лающего, надсадного кашля.
— Пневмония, — коротко говорит женщина, опуская ружье. — Коля, открывай!
— Аслан! — Мужик с бородкой поворачивает коротко стриженную голову к парнишке. — На крыльцо иди. И собак прибери.
Парнишка исчезает. Гремит цепь, лязгает засов, и одна из воротин приоткрывается.
— Заноси! — командует мужик.
Мы следом за Тёхой, сгибающимся под обмякшим Хорьком, входим на просторный двор, замощенный досками, словно это пол в доме. Слева, у высокого крыльца, ведущего в дом, стоит Аслан с ружьем наготове. В глубине двора темнеют сараи, справа квадрат двора замыкает рубленая баня.
Женщина, передав ружье мужику, подходит к Тёхе, ловко перехватывает Хорька, заглядывает ему в лицо, щупает лоб.
— Ох, господи, да он горит весь! Коля, прими ребят, а этого я наверх.
И, повернув к нам красное сердитое лицо, спрашивает:
— Вши есть? Чесотка?
— Не, — за всех отвечает быстрый на язык Губастый. — Мы чистые…
Женщина с Хорьком на руках, путаясь в длинных полах тулупа, бежит к крыльцу.
— Таня! Таня! — кричит она.
Скрипит дверь, появляется белобрысая девчонка лет четырнадцати в сером пальтишке.
— Что, мама?
— Скажи Оле, пусть шприцы ставит кипятиться! Потом камфору достань из холодильника, пару ампул, пенициллина ампулу, анальгин, спирт, вату— и наверх!
— Поняла! — Девчонка распахивает дверь, чтобы женщине было удобнее занести Хорька, и скрывается в доме.
Мы топчемся у ворот. Пар от нашего дыхания в свете прожектора кажется почти черным. Собаки, два здоровенных лохматых пса, посаженные на цепь у бани, начинают недовольно ворчать и скалить клыки.
— Кто такие? — спокойно спрашивает хозяин дома.
Аслан у крыльца все так же держит нас на прицеле.
— Мы с поезда, — начинает рассказывать Губастый. — Вагон в тупик загнали, Хорек заболел. Мы огонек увидели…
