Втыкает сильно — Хорек падает, вцепившись в «сникерс» двумя руками, и быстро-быстро начинает жевать шоколад, шмыгая и размазывая по щекам кровь из разбитой губы.
— Ты полегче, мужик! — угрожающе басит Сапог.
— Что?! Это ты мне, недоносок? — взвизгивает тот, вскакивая.
Полы пальто разбрызгивают талую воду. Сапог тоже поднимается, набычившись, сжимает кулаки— и получает точный и быстрый удар остроносым ботинком в пах.
— Н-на, с-сучоныш! Получил? — Мужик победно смеется, кривя налитое кровью лицо.
Сапог, согнувшись, боком заваливается на ящики. У меня холодеет внутри.
— Ну что, недоноски? Кто еще хочет? Ты? — Он упирает палец в Губастого. — Или ты? — Палец утыкается в Шуню.
— Я!
Тёха перешагивает костер — мне в нос шибает паленым — и встает перед мужиком. Секунду в упор смотрит на него и коротко, без замаха, бьет под дых, туда, где покачивается меж золоченых пуговиц разноцветный галстук.
— А-ах… — шипит мужик, выпучив глаза.
Он оседает, но не падает. И тогда я добавляю ему с левой в челюсть, а отдышавшийся Сапог наскакивает с другой стороны и в два удара заваливает этого клоуна в снег.
Мы набрасываемся на него всем скопом и долго пинаем, в кровь разбив лицо. Даже Шуня, Хорек и Губастый — все прикладываются, и не по одному разу.
Когда мужик перестает прикрываться и растекается на грязном снегу, тихо постанывая, Сапог деловито оглядывается.
— Тёха, слышь, — давай пальто и шкары снимем?
— Нет. Деньги возьми — и уходим.
Сапог деловито шмонает карманы мужика, с досадой плюет на окровавленную лысину:
— Мелочь. Все пробухал, козел! А в прикиде. Были у него бабки, гадом буду.
Тёха молча машет нам — все, мол, валим. Мы идем к дороге, оставив за спиной догорающий костер и мужика, запутавшегося в своем пальто, как рыба в сети.
***
— Обойдем депо, выйдем на край станции. Электричка придет — сядем перед самым отходом. — Тёхин план прост и понятен.
— Хорек, ты хоть морду вытри! — Сапог отвешивает Хорьку подзатыльник. — Хрен поймешь, в чем она у тебя.
— В «сникерсе», — сладко причмокнув разбитой губой, блаженно отвечает Хорек.
Мы смеемся — и тут сзади слышится шум.
— Во-он они! Ограбили! Держи! — доносится со стороны складов.
Я оборачиваюсь: мужик избавился-таки от своего пальто, на четвереньках выполз на дорогу и теперь голосит, задрав к серым облакам собачье лицо.
— Вот ведь гнида неугомонная! — Сапог скрежещет зубами, круто разворачивается. — Ну, я его сейчас сделаю…
И тут из-за угла прямо на блазнящего мужика выходят четверо косарей в перетянутых ремнями шинелях.
