— Шухарись тут. Я за нашими. Скажешь Тёхе — встречаемся у складов за депо…
Тогда мне становится все ясно и понятно. И еще — страшно.
Сапог убегает, выбивая пыль из грязных железнодорожных ковриков, которыми застелен вагон. В тамбуре уже звенит барыжный хрусталь, слышится заливистый смех проводницы. Я прикрываю дверь в купе, оставляя небольшую, в три пальца, щель. Через нее мне хорошо видно, как Тёха достает левой рукой из кармана перетянутые резинкой деньги. Косарь наклоняется, привстает, что-то говорит — гомон в тамбуре забивает его слова.
Тёха отрицательно качает головой. Капитан, криво усмехнувшись, лезет в карман и кидает на стол ключи от наручников. Проворная Шунина лапка — цоп! — хватает их, и одновременно Тёха вытаскивает из кармана правую руку. На пальцах тускло блестит оловянный кастет. Хлесть! Я вздрагиваю. Капитан отлетает назад, влипает в угол купе. Поперек его высокого лба наливается багровым жирный рубец. Он закатывает глаза, роняет голову на грудь…
С грохотом отъезжает дверь. Шунины вытаращенные — в пол-лица — глазища, в которых нет ни капли страха, только восторг. Еще бы, такое приключение! Дурында…
— Ходу! — горлом рычит из-за Шуниной спины Тёха.
И мы бросаемся к тамбуру. Нам навстречу движутся двое хрустальных барыг, камуфлированный мужик в меховой шапке и баба в телогрейке. У них в руках коробки, из которых торчат сверкающие горлышки ваз, какие-то фиговины с искристыми висюльками…
— Лю-юстры, лю-юстры, фуже-еры, кому фужеры! — профессиональным пронзительным голосом выпевает баба.
Я толкаю ее на мужика, проношусь мимо, за мной мчится хихикающая Шуня, следом топает Тёха.
Тамбур, остолбеневшая проводница. Мы ссыпаемся на перрон.
— Где? — на бегу кричит Тёха.
— У складов! — отвечаю я.
Он кивает, уверенно машет рукой — за мной, мол. Стало быть, они с Сапогом уже обо всем договорились.
Станция забита составами, пассажирами, торговцами, лотошниками, станция шумит и грохочет, звенит и гомонит на разные голоса. Пахнет углем, мочой и креозотом. Свет фонарей с высоких решетчатых столбов колет глаза.
Мы ныряем под вагон, на карачках пролезаем между огромными колесами, выскакиваем на другой перрон, едва не свалив блестящую тележку «Мороженое». Тетка в белом фартуке, надетом поверх пальто, что-то орет нам вслед — да куда там! Ищите, граждане, ветра в поле…
***
Наш сумасшедший бег заканчивается в заваленном снегом закутке где-то в стороне от залитых светом платформ. Тут темно и тихо. На пронизывающем ветру качаются голые ветки густого кустарника, сереет бетон забора, и мрачными глыбами нависают с трех сторон громады складов. Из щели между забором и стеной склада появляются три фигуры. Короткий тихий свист — наши. Губастый протягивает нам куртки.
