— Не мельтеши, как Ленин в клетке. — Тася наслаждалась моментом. — Во-первых, ничего я ей не говорила, а во-вторых, что было давно и что неправда? То, что ты вместо Китая с любовницей в Париж летал?
При этих Тасиных словах Сельдерей встал как вкопанный и переменился в лице. Весь как-то скукожился и потемнел.
— С какой любовницей? В какой Париж? — Он изо всех сил пытался изобразить невинность. Даже глаза сделал круглые-круглые, как у пупса целлулоидного.
— С любовницей по фамилии Котова или Серова, сейчас уже не помню, но точно не Мазурок. Это факт. Мазурок — он мужик, — многозначительно пояснила Тася и подмигнула Сельдерею.
— Ты чего несешь? Какой мужик Мазурок? — Сельдерей с размаху плюхнулся на место.
— Никакой. Мазурок тут ни при чем. При чем ты и твоя любовница. Вере это доподлинно известно. Нечего было секретаршу свою в отпуск отправлять, а невинных барышень снаряжать билеты отвозить «жене» Дмитрия Ивановича Жеребова! И органайзеры свои раскидывать по квартире. Уж если в командировку полетел — органайзер с собой бери! — Тася торжествовала.
«На, на, получи факты, коварный изменщик», — думала она, рассматривая поверженного Сельдерея.
Сельдерей озадаченно молчал, глядя в пол.
Ну надо же, как эти мужики устроены. Его уже приперли к стенке, можно сказать, неоспоримыми доказательствами, а он все равно спорит и от всего отказывается!
— Тась, где хоть она? — жалостно спросил Сельдерей.
— У моей матери, в Италии.
— Адрес дай.
Тася показала Сельдерею кукиш.
— Тась, мне с ней поговорить надо! Она трубку не берет. Чего мне делать-то?
— Ждать. Она придет в себя, приедет, вот тогда и будешь с ней разговаривать. А пока, извини, она просила меня держать ее адрес в секрете. Да и чего ты ей скажешь-то? Что ты ей, Дмитрий Иванович, сказать можешь? Это ж Верка наша! Она тебе вон даже стрелки на носках гладила.
Сельдерей встал, тяжело вздохнул, взял свою куртку и выкатился из Тасиного кабинета.
Тасе захотелось плакать, она подошла к окну и стала рассматривать заснеженные деревья. Ей было жаль Веру, но и Сельдерея тоже странным образом вдруг стало жаль. Как же ему плохо-то без Веры теперь будет. А с другой стороны, может, он с Верой всю жизнь мучился, а эта, которая не Мазурок, его настоящая любовь и судьба? Хотя что-то по нему не видно, чтобы он с Верой так уж сильно замучился. Вон, гадюка чуть из юбки не выскочила.
В кабинет заглянула Ада Львовна:
— Тасенька, а кофе как же? Мужчина-то ваш тю-тю, пошел. Странный какой-то, но очень солидный. Сразу видно, начальник.
