Тем же утром Раксоль отправился с Вавилоном в первую очередь к адвокату в Сити, затем к маклеру, чтобы оформить в соответствии со всеми правилами приобретение гостиницы.
— Я думаю обосноваться в Англии, — сказал Раксоль по дороге в отель, — это единственная страна… — Он запнулся.
— Единственная страна?.. — переспросил мистер Вавилон.
— Единственная страна, где можно надежно вложить капитал и жить, чувствуя себя в полной безопасности. В Соединенных Штатах нет ничего, на что стоило бы тратить деньги, там нечего покупать. А во Франции и Италии не ощущаешь себя защищенным, — последовал ответ.
— Но ведь вы же истый американец? — удивился бывший владелец отеля.
— Я истый американец, но мой отец — он начал с того, что убирал дортуары в одном оксфордском колледже, а закончил тем, что нажил десять миллионов долларов на железе — так вот, мой отец принял благоразумное решение отправить меня на воспитание в Англию. Я прошел трехгодичный курс в Оксфорде не хуже любого юноши из высших слоев общества. Пребывание в колледже пошло мне на пользу и принесло выгоду, гораздо большую, чем многие мои удачные спекуляции. Я усвоил, что английский язык отличается от американского и значительно лучше его и что в жизни англичан присутствует нечто — что именно, я и сам не могу определить, — чего никогда не будет у американцев. Помилуйте, да в Америке мы ведь до сих пор подкупаем свои суды и газеты! И восемнадцатый век для нас все равно что для европейцев сотворение мира! Да, решено, я переведу свои капиталы в Лондон. Выстрою дом на Парк-Лейн, куплю какое-нибудь старое-престарое поместье с историей длиной в добрую милю и не торопясь, постепенно осяду на месте. Знаете ли, мой друг, ведь я человек довольно добродушный и общительный, но во всем Нью-Йорке у меня не найдется и шести настоящих друзей! Вы только подумайте!
— А у меня, — заметил Вавилон, — и вовсе нет никаких друзей, кроме товарищей детства в Лозанне. Я провел в Англии тридцать лет и не приобрел ничего, кроме прекрасного знания языка и порядочного запаса презренного металла.
И оба почтенных джентльмена одновременно вздохнули.
— Да, кстати, о презренном металле, — заметил Раксоль, — как вы думаете, сколько удалось скопить Жюлю за время его пребывания у вас?
— Гм… — Вавилон улыбнулся. — Трудно сказать. У него были возможности — возможности исключительные!
— Так что, по-вашему, двадцать тысяч франков, с учетом подобных обстоятельств, сумма не очень большая?
