— Если вы хотите его видеть, то само собой разумеется, — незамедлительно последовал ответ.
— Хочу, — подтвердил миллионер, — по поводу моего ужина?
— Рокко — великий человек, — пробормотал, игнорируя последние слова гостя, мистер Вавилон и нажал на кнопку звонка. — Мой поклон мистеру Рокко, — сказал он появившемуся на зов мальчику-посыльному, — и передайте ему, что, если это его не затруднит, я был бы очень рад увидеть его на минуту.
— Сколько вы платите Рокко? — спросил Раксоль.
— Две тысячи в год и посольское содержание, — прямо ответил хозяин отеля.
— Я дам ему посольское содержание и три тысячи, — сообщил американец.
— И умно сделаете.
В эту минуту в комнату тихонько вошел Рокко, высокий худой мужчина лет сорока с очень длинными тощими руками и длинными шелковистыми темными усами.
— Вот, позвольте вам представить, Рокко, — произнес Феликс Вавилон, — мистер Теодор Раксоль, из Нью-Йорка.
— Ошарован, — проговорил с поклоном Рокко. — Тот самый Теодор Раксоль, который, как вы это называете, миллионер?
— Вот именно, — вставил Раксоль и поспешно продолжил: — Хочу сообщить вам первому, мистер Рокко, о том обстоятельстве, что я покупаю «Великий Вавилон». Если вы соизволите радовать меня своим творчеством и в дальнейшем, я с удовольствием предложу вам три тысячи в год.
— Три, вы говорите? — переспросил Рокко. — Ошарован.
— А теперь, мистер Рокко, вы очень меня обяжете, если передадите мое приказание Жюлю — именно Жюлю — подать мне через десять минут в столовую, стол номер семнадцать, простой бифштекс и бутылку пива. И, надеюсь, вы сделаете мне честь и позавтракаете со мной завтра?
У мистера Рокко даже дыхание перехватило, он поклонился, пробормотал что-то по-французски и вышел.
Пять минут спустя продавец и покупатель гостиницы «Великий Вавилон» уже подписали каждый по краткому соглашению, наскоро составленному на листках почтовой бумаги с названием отеля. Феликс Вавилон ни о чем не спрашивал, эта-то стоическая его невозмутимость и действовала сильнее всего на Теодора Раксоля. «Много ли нашлось бы в мире содержателей гостиниц, — спрашивал себя Раксоль, — которые проглотили бы без всяких комментариев эти бифштекс и пиво?»
— С какой даты вам угодно считать нашу сделку состоявшейся? — спросил Вавилон.
— О, — воскликнул слегка удивленный Раксоль, — мне все равно. С сегодняшней, я думаю?
— Как пожелаете. Я давно собирался на покой. И теперь, когда наступила минута ухода, да еще и с таким шумом, — я готов. Я вернусь в Швейцарию. Там много не истратишь, но это моя родина. Я стану первым швейцарским богачом.
