При этом Робер де Монжёз указал пальцем на креп шляпы.
— Как, тесть также умер?
— Шесть недель тому назад… Ты и сам видишь, что маркизе некого любить, кроме меня.
— В таком случае она должна быть очень недовольна твоими отлучками. Ты часто приезжаешь в Париж?
Маркиз поколебался с ответом, но наконец сказал:
— Да, довольно часто.
— Довольно часто? Как же это ты — человек, который любит и любим и у которого, насколько мне известно, нет никаких коммерческих дел, призывающих в Париж… ибо, как мне помнится, по совершеннолетии в твое распоряжение должно было перейти громадное состояние…
— Так и есть, и я распоряжаюсь этим состоянием. Я даже порядочно увеличил его, — прервал Поля Монжёз.
— Благодаря своей женитьбе, не правда ли? Деньги обычно идут к деньгам, потому даже не буду спрашивать тебя, много ли принесла тебе жена.
При этих словах Монжёз состроил гримасу и промычал:
— Увы!..
— Так ты женился по любви?
— Вовсе нет! Я — и женитьба по любви! За кого ты меня принимаешь? — воскликнул маркиз с негодованием. — Моей жене не только досталось богатое наследство после матери, но и отец назначил ей шестьсот тысяч в приданое.
— Хорошенькая сумма! А что же ты говоришь «увы»? По-моему, неплохо получить такой капитал!
— Да, именно что получить, — повторил Монжёз, печально покачивая головой.
— А ты не получил? Тебя что, надул твой тесть, заявив по совершении брака: «Я пошутил относительно приданого»? Так было?
Во второй раз маркиз встрепенулся, как змея, которой наступили на хвост.
— Обманут тестем! — сказал он недовольным тоном. — Право, друг мой, ты все еще считаешь меня таким, каков я был в пансионе! Повторяю тебе, хитер будет тот, кто проведет меня теперь… Знай же, что накануне моей свадьбы, в тот вечер, когда подписывали свадебный контракт, сумма в шестьсот тысяч была при мне отсчитана моим тестем и вручена нотариусу, который должен был передать ее мне после венчания.
— Так что же?
— За двадцать четыре часа, отделявших меня от того мгновения, когда я должен был получить деньги, нотариус скрылся.
— Вот тебе на! — воскликнул Либуа. — Что же, у него дела были расстроены?
— О, нет! Проверка, проведенная после его бегства, показала, что дела его были в полном порядке. Его актив превышал пассив на два миллиона.
— Но приданое ускользнуло от тебя, мой бедный маркиз?
— К несчастью, да, и мне не на кого пенять. Нотариуса выбрал я сам. Тесть при мне передал деньги моему уполномоченному. Делать нечего!
После этого заявления Монжёз с отчаянным вздохом прибавил:
