При прикосновении руки художника к его плечу Генёк вышел из оцепенения.
— Что такое? — сухо спросил он.
Но, прежде чем Либуа успел ответить, в мастерскую вошел слуга и, отведя своего господина в сторону, сказал ему на ухо:
— Он здесь.
— Кто? — спросил художник.
— Господин, которого вы приказали впустить… вчерашний гость… тот, которого вы ожидали.
«Морер! — подумал художник. — Знает ли он, что труп найден?»
Получил ли слуга еще пару золотых, нам не известно, только он настоятельно продолжал:
— Вы, сударь, хорошо сделаете, если примете его, потому что сегодня на нем совсем лица нет.
Либуа в одну секунду принял следующее решение: принять убийцу, вырвать у него признание в преступлении и, в том случае если он будет упорствовать, устроить ему очную ставку с Генёком, которого пока нужно спрятать.
— Послушайте, любезный, — сказал он садовнику, — ко мне пришел гость, которого я срочно должен принять, а потому я попрошу вас немного подождать. После мы решим, как нам поступить с трупом. Я постараюсь отпустить посетителя как можно скорее, и тогда я весь к вашим услугам. Войдите вот сюда на несколько минут.
Спеша принять Морера, художник, не подумав, втолкнул садовника в свой кабинет-обсерваторию. Первым, что увидел гигант, был громадный телескоп, поразивший его воображение.
«Эта подзорная труба будет побольше той, которой я пользовался во время своей таможенной службы. Впрочем, не всегда лучше те приборы, которые больше», — подумал он, приближаясь к телескопу. Вслед за тем бывший таможенный досмотрщик приложил глаз к окуляру, чтобы удостовериться в своем мнении.
Без сомнения, прежде чем переступить порог мастерской, Морер постарался совладать с собой. Он вошел со спокойным видом, только глаза его горели лихорадочным блеском и губы слегка дрожали. Через все его лицо тянулся кровавый рубец.
«Это крупная дробь от ружья Генёка оставила такой след», — подумал художник, вспомнив о ночном происшествии.
Он предложил доктору стул, на который тот опустился в полном изнеможении. «Неужели он убил нотариуса?» — с сомнением подумал Либуа. Морер решился прямо приступить к делу, а потому без всяких отступлений и уверток сказал:
— Господин Либуа, я понял, что бывают обстоятельства, когда нужно не колеблясь вверить тайну честному человеку.
Эти благородные слова вызвали снисхождение со стороны Либуа, который вновь подумал с еще большим сомнением: «Неужели он убил нотариуса?»
Морер после короткой паузы продолжил:
