— Как! Реноден умер? Как вы узнали об этом? Кто-нибудь нашел убежище, в котором он скрылся?
— Он скрылся недалеко, — ответил Генёк сдавленным голосом.
Потом, сделав над собой усилие, он продолжал:
— Я убил его…
— Кого? Ренодена? — прервал садовника Поль, подскочив на месте и вообразив при этих словах, что случай свел наконец нотариуса-соблазнителя с обманутым мужем, поклявшимся убить его.
— Нет, — сухо ответил Генёк, — я говорю о собаке.
Этот ответ успокоил художника.
«Ну вот… — подумал он. — Теперь речь снова идет о собаке… Очевидно, он бредит».
Между тем гигант продолжал:
— Убив собаку, я взял ее и, по приказанию господина маркиза, принес в то место, где он велел похоронить ее.
— Да, знаю, на тропинке.
— Прибыв в назначенное место, я взялся за заступ, положенный мною там заблаговременно, и принялся рыть землю. При втором ударе я остановился в изумлении…
— Почему? — спросил Либуа с тревогой.
— Потому что много лет рою землю и знаю ее свойства, а тут после двух ударов заступа, сняв верхний слой, я увидел, что земля внутри рыхлая, не осевшая. Одним словом, что она была недавно вскопана. Незадолго перед этим кто-то вырыл тут яму и снова засыпал ее. Моей первой мыслью при этом открытии было: «Я найду ружье Кутенсона». Кутенсон, должен вам сказать, браконьер, которого шесть недель назад поймали в парке сторожа`. Его подкараулили и обложили цепью. Кутенсон, вероятно, заметил, что бежать ему не удастся, и принял меры предосторожности, чтобы у него не конфисковали ружье: когда его поймали, он прогуливался, заложив руки в карманы. Ружье так и не нашли. Кутенсона посадили на полгода в тюрьму. Вот почему я вообразил, что напал на место, где браконьер спрятал свое ружье.
— И вы нашли ружье? — спросил Либуа, чтобы покончить с этими неинтересными для него подробностями.
Не отвечая на вопрос, гигант продолжал:
— Вы понимаете, что я стал рыть с величайшим усердием, посмеиваясь при мысли о том, как удивлен будет Кутенсон, когда вместо ружья выроет мертвую собаку. Вдруг заступ ударился о препятствие…
— И? — спросил Либуа с нетерпением, видя, что Генёк остановился и стал рукавом своей блузы вытирать пот, катившийся крупными каплями по его бледному лицу.
Горло гиганта точно свело судорогой, во рту у него пересохло. Наконец, он снова заговорил дрожащим голосом:
— Это было нечто мягкое… Тогда мне стало страшно, тем не менее я продолжал свое дело. Вместо того чтобы рыть вглубь, я стал снимать землю с поверхности. Пять минут спустя передо мной появилась голова человека…
