— В одного из браконьеров, которые являются по ночам в парк воровать кроликов.
— И что же? — с тревогой спросил Либуа.
— Около двух часов утра я подметил одного, тихонько пробиравшегося к кустам. Тогда я выстрелил, правда, наудачу.
— И не попали? — прервал его художник, беспокоясь за Морера.
— Может, и не попал, — ответил Генёк с неприятной улыбкой, — но, когда я служил на таможне, меня считали хорошим стрелком. Я зря не тратил пороха.
— А вы были таможенным?
— Да… береговым таможенным. Я жил на берегу под палящими лучами солнца, на холодном морском ветру, выслеживая контрабандистов. И, хотя нынешней ночью я стрелял наудачу, пари держу, что браконьер унес мою дробь в своем крылышке.
Художник тревожился за доктора, но нашел благоразумным сменить тему разговора:
— Бедному Нотариусу не избежать своей участи…
Поль напрасно затронул эту тему, ибо тотчас лицо бретонца приняло такое свирепое выражение, что Либуа содрогнулся.
— О да! — проворчал садовник дрожащим от бешенства голосом.
Было очевидно, что Генёк думал отнюдь не о собаке, а о двуногом нотариусе Ренодене, похитившем у него жену. Художник, заметив, что коснулся опасной темы, вновь попытался направить разговор в другое русло.
— Как вы думаете, может получиться так, что к вечеру собака будет уже зарыта в том месте, которое указал вам Монжёз?..
— Собака будет в яме еще до полудня.
Разговор был прерван шумом шагов и голосом маркиза, который кричал:
— Ты, как видно, встаешь с первыми петухами, любезный друг! Я наскоро оделся, чтобы пойти будить тебя. Вхожу в комнату, а там никого! Птичка уже улетела!
Заметив садовника, Монжёз прервал свою речь, чтобы сказать бретонцу:
— Искреннее спасибо тебе, Генёк. Я сейчас прошел мимо клумбы с розами, они великолепны! Будет из чего составить букет для маркизы, которая, как тебе известно, страстная любительница роз…
— Это и мой любимый цветок, — наивно заметил Либуа.
— В самом деле? — воскликнул маркиз. — Ты любишь розы? Хочешь, я велю послать их тебе? Каждую неделю кто-нибудь из замка ездит в Париж. Тебе привезут целую охапку. Дай свой адрес Генёку. Он или кто-нибудь из слуг поедут в Париж и привезут тебе цветов.
Либуа поискал в кармане и дал садовнику свою карточку. Тотчас после этого Монжёз взял Поля под руку и увлек с собой:
— Нам пора, едем!
Но, сделав несколько шагов, он остановился и обернулся к садовнику со словами:
— Генёк, не забудь о Нотариусе.
— Будьте спокойны, сударь, он получит по заслугам, — отозвался гигант.
