Пока все эти мысли мелькали в голове художника, Морер ответил на приглашение маркиза.
— Никак не могу, — нерешительно произнес доктор, избегая взора маркизы, которая, безмолвная, неподвижная, с плотно сжатыми губами, не спускала с него глаз.
«Неужели она и вправду невзлюбила его?» — подумал наблюдавший за ними художник.
После минутного молчания Морер прибавил:
— Я даже попрошу у вас позволения немедленно оставить вас, потому как должен уехать, а приготовления к отъезду еще не окончены.
— Как вам угодно, — уступил маркиз.
В эту минуту приблизился слуга.
— Что нужно? — сухо спросил маркиз, делая несколько шагов навстречу лакею и таким образом отдалившись от доктора и госпожи Монжёз.
Между тем доктор низко поклонился маркизе, которая также ответила ему поклоном.
«Решительно, они терпеть друг друга не могут!» — подумал живописец при виде этой холодной вежливости.
Вдруг он насторожился. Губы маркизы зашевелились. Она тихо произнесла два или три слова. Либуа инстинктивно перевел взгляд на маркиза, чтобы понять, заметил ли он что-нибудь. Но маркиз слушал лакея. Тот доложил:
— Господин Пишевиль желает видеть господина маркиза.
— Пишевиль, старший клерк Ренодена? Он принес мне известия о своем мошеннике хозяине? — вскрикнул Монжёз.
— Он говорит, что принес бумагу на подпись господину маркизу.
— Хорошо. Попроси его подождать. Я только провожу доктора и сейчас же явлюсь к нему.
Когда Морер удалился, художник, внимательно наблюдавший за ним все время, подумал: «Этот доктор — сама таинственность!» Из-за того ли, что` прошептала Мореру маркиза, или из-за прозвучавшего имени Ренодена, только доктор вдруг побледнел и задрожал всем телом.
Маркиз, отойдя шагов на двадцать, остановился, обернулся и крикнул жене:
— Позаботься о моем друге, о Либуа! Пусть он займет комнату, где жил шутник Легру!
Услышав это имя, Либуа навострил уши и пробормотал:
— Легру… У меня есть приятель, которого зовут Легру.
— Это, должно быть, тот самый человек, о котором говорит мой муж. Он представил его мне как старого товарища по пансиону, — сказала маркиза, чье улыбающееся лицо было теперь абсолютно бесстрастно.
— Легру был в Кланжи?
— Да, он провел здесь месяц после нашей свадьбы. Он был свидетелем мужа. У него замечательный характер, он так весел! — продолжала маркиза.
— Да уж, он не страдает меланхолией. В пансионе он устраивал презабавные розыгрыши!
Либуа мог бы прибавить, что маркиз всегда был жертвой этих розыгрышей и что Легру язвительно потешался над его глупостью, но счел за лучшее пропустить эти подробности.
