– Откуда мне знать! Или вы мне еще работенку нашли? Одну я за вас уже сделал в воскресенье, нашел чужую внучку.
– Не скрою, удивил. Метаете эти железяки здорово. Вот только зря ими увлекаетесь: незаконно, запрещено у нас метательное оружие.
– Это хозяйственные ножи, а метать имею право – хоть топор.
– Ладно, не кипятись, и поздно уже. – Он мельком взглянул на часы и нажал на кнопку звонка. Появился сопроводивший меня сюда мент, и я покорно приготовился отстегнуться от трубы.
– Но есть один вариант, Соколов. – Я поднял голову: глаза следователя Шарова были тусклыми и скучными. Он кивнул ментяре: – Отстегни его. И организуй нам с подследственным чайку.
Я внимательно посмотрел на него, но выражение его лица было непроницаемым, он молча ждал, пока не закроется дверь.
– Оказывается, ты, Соколов, свой для нас человек. Чего ж ты не раскололся, что полицейский?
– Я в отпуске.
– Отпуск – это хорошо, но ты еще и «за штатом». Обратно такого не возьмут, мне только слово сказать, что ты в отпуске вытворяешь. Об этом подумал? Или ты обратно не хочешь?
– Хочу.
– Тогда так. Могу дать тебе неделю, Соколов.
– Что надо? Найти убийцу?
– Соображаешь. Или, на худой конец, веские улики. Тогда, если на языке зоны, отмажешься. Время у тебя есть, ты в отпуске... Нравится мое предложение?
– Нет. А вдруг не найду?
– Тогда не в полицию тебе, а под следствие и в Матросскую Тишину. Повторяю, я здесь не главный. Но могу под стражу не брать, а оставить тебя обыкновенным свидетелем. Это я могу.
– Зачем?
– Откровенно скажу, дело шаткое, в суде может развалиться: кое-чего не хватает. Как говорится, фифти-фифти. Говорю это только потому, что ты свой и мне нравишься. А присяжные заседатели у нас всегда очень жалостливые. Поэтому пятьдесят на пятьдесят, что дело развалится. Только зря обрадовался – полгодика до суда все равно просидишь в СИЗО. И про полицию забудь.
– Недели мало.
– Ни дня больше, и так я лишнюю ответственность на себя беру. И только потому, Соколов, что на убийцу ты не похож. Повидал я убийц.
Принесли чай с лимоном. Я отхлебывал горяченького, и мои помятые внутренности благодарили Шарова, в одном лице совмещавшего и «плохого», и «хорошего» полицейского. Теперь, за чайком, он стал «хорошим», угощал и улыбался.
– Во-от, чайку попей, да и накатай мне эти показания. Не упрямься. Как свидетель напиши.
– Тогда расскажите мне, что накопали. Как я искать буду без этого?
– Не могу, тайна следствия, с этим строго. Но ты меня поспрашивай, поспрашивай, что-нибудь да расскажу...
