— Конечно, это мои жильцы! Они имеют право ходить куда и когда им угодно. Я люблю ложиться рано, но, когда был молод, не лишал себя удовольствия возвращаться ночью и нахожу вполне естественным, что и вы поступаете так же. Уж не вздумал ли консьерж сделать замечание вам или юному Кальпренеду?
— Нет-нет. Только он напрасно не оставляет свет после полуночи. Вчера я не нашел свечи и поэтому…
— Благодарю, что вы сказали мне об этом. Намылю же я голову этому растяпе Маршфруа! Он добрый человек, но, с тех пор как его дочь собралась дебютировать на сцене, тщеславие помрачило его рассудок. Так что, вы говорите, из этого вышло?
— Поднимаясь по лестнице, я наткнулся на одного господина.
— Только-то? — смеясь, сказал барон. — Это, конечно, неприятно, но вы ведь не стеклянный и не разбились от столкновения. И тот, другой, я полагаю, не сломал ни рук, ни ног.
— Он ничего не сломал, мы только толкнули друг друга. Он схватил меня за руку так крепко, что я чуть не закричал, но сдержался и прижал его к стене. Он тоже не произнес ни слова.
— Безмолвная схватка. Чем же она закончилась?
— Я пошел своей дорогой, а он — своей.
— То есть вы продолжили подниматься, а он — спускаться?
— Нет, когда я с ним столкнулся, он тоже поднимался.
— Кто же этот лунатик? — спросил Мотапан с любопытством. — Знаю, это лакей, засидевшийся в винном погребке. Может быть, ваш?
— Не думаю.
— Но точно не мой! Мой пьет только воду и ложится сразу, как только я его отпущу. Кстати, где вы встретили этого человека?
— Между первым и вторым этажами.
— На первом живу я, на втором — Кальпренед, у которого в прислугах только женщины. На третьем — Бульруа, у него есть камердинер. Но ведь слуги ходят по черной лестнице.
— Я уверен, что это был не слуга. И он вошел в квартиру на втором этаже.
— Любопытно! Стало быть, это был граф де ля Кальпренед или его сын.
— Я думал, что сын, но Жюльен сказал, что до двух часов оставался в клубе.
— Не оттого ли он рассердился, что вы его об этом спрашивали?
— Он расстроен, потому что ему не везет в игре.
— Гм! Он волен проигрывать, но должен платить при этом… Откуда он возьмет деньги?
— Это вас не касается, — внезапно ответил Дутрлез.
— О, напротив, это немного касается и меня, — прошептал Мотапан, — но не о том речь. Итак, все ограничилось ночным столкновением. Молодой человек не захотел сознаться, что в темноте вы его порядком отделали. Ведь вы прижали его к стене?
Разговаривая, Дутрлез успел накрыть опал салфеткой. Интуиция подсказывала ему, что Мотапану лучше не видеть камень — не потому, что он сомневался в Жюльене, а потому, что не решился рассказать историю до конца. Дуртлез подумал, что молодой человек, играющий в карты и не имеющий средств, всегда вызывает подозрения, а Альберу не хотелось, чтобы кто-то подозревал брата Арлетт.
