Бабки дома не оказалось, и то было счастье, иначе не обобрались бы позору. Кое-как инженера, с помощью Нюшки, водворили сначала на крыльцо, и далее, через веранду, в отведенную ему комнату. Месопотамский помог раздеться. Все же лучше, чем слишком хлопотное внимание Матрениной сестрицы, хотя инженеру, даже во хмелю, сделалось немного стыдно. Прежде чем заснуть, он включил для компании «лучшего друга человека» — телевизор. На экране снова шла война, того же периода, однако не Гражданская, а Первая мировая, где-то за пределами России. Слышались скорбные возгласы на языке французском, грубые командные выкрики по-немецки, взятая крупным планом плевалась снарядами Большая Берта, на колючей проволоке висели полураздетые трупы, некоторые в разорванных противогазах. Кино опять было черно-белым, документальным. Яромир посмотрел некоторое время равнодушно на панораму сражения, потом нажал кнопку на пульте управления. И заснул.
Правда, ненадолго. Что-то горячее проползло рядом с ним под стеганым ватным одеялом, скользкие чужие руки подобрались к его голому телу. От страха даже частично испарилась хмельная дурь, Яромир, спросонья, попытался скинуть с себя гада ползучего и сесть. Но ему не позволили, напротив, с недюжинной силой удержали в лежачем положении. Тихий голосок, сквозь тяжелое дыхание, зашептал на ухо любовные непристойности и признания. Тут только до инженера дошло.
— Что вы, Нюра, затеяли! Прекратите, ну пожалуйста! У меня есть девушка! — в панике старался выпутаться из объятий «охочей до мужеского пола» бабкиной сестрицы Яромир.
— У всех есть девушка, — утешил его жаркий, страстный шепот, и юркие руки Нюшки принялись раздевать инженера совсем, скользя уже по таким местам, кои детально описывать можно лишь под строгим надзором цензуры.
Вообще-то на ощупь бабкина сестрица оказалась, к его удивлению, весьма приятной. Мягкая, сытая телом, отнюдь не дряблым, а местами очень упругим, и главное, заманчиво-теплая, пахнувшая вкусно цветочным мылом, а для изголодавшегося по ласке инженера — так и вовсе нечаянный подарок судьбы. Однако возникло и чувство вины перед девушкой Майей, которую Яромир считал теперь как бы своею. Но и оттолкнуть Нюшку прочь достаточно сильной воли не нашлось, несмотря на возможные грядущие последствия, могущие осложнить повседневный быт. Что-то подсказывало Яромиру: ежели поддастся зову природы сейчас, визит Лисички случится не последним. Впрочем, опасливые размышления его текущему ходу дела никак воспрепятствовать не могли. Скоро под одеялом тяжело дышали уже двое.
