— Хоть НЛО! А на «нет» и суда нет! — парировал Яромир, пререкаться с градоначальником ему было даже забавно. — Чего вы мучаетесь? Окатите их из пожарного шланга и всех делов! Пожарный шланг у вас, надеюсь, имеется?
— Имеется, а как же! — воодушевился Ахмет Меркулович и вдруг полез к Яромиру лобызаться: — Ах, ведь никто до вас ни разу не сообразил! Нет, никто не сообразил! Батенька вы мой, бесценный, яхонтовый!
Спустя минут, может, пять Яромир, а с ним заодно еще целая бригада добровольцев, развернули брезентовую кишку, смурной бас-гитарист отвернул чугунный заржавевший кран. В танцевальную залу ударила тяжкая струя мутной желтой воды. И началось вовсе невообразимое. Ревущий поток смыл остатки субботнего праздника, содрал с колонн покрывала золотой фольги, сбил с ног воинствующий строй защитников, проложив в толпе аккуратную просеку: дамы и кавалеры унесены были стихией, многие с неприлично и потешно задранными кверху ногами, будто бы ребятишки на водяных горках. Дошло дело и до обезьян. С возмущенными взвизгиваниями макаки, словно перезрелые виноградины, осыпались с карнизов мокрыми комочками шерсти, их тоже уносила пожарная река, те, что еще только намеревались проникнуть внутрь залы, благоразумно повернули обратно, в темноте таяли во множестве белоснежные, загнутые бубликом хвосты незваных гостей.
Пробуждение на следующее, воскресное, утро было для инженера тяжким. Болели кости, от перетаскивания пожарной кишки, стонала голова — это от пивных излишеств, в горле верблюжьими колючками вызревала простуда. Бабка Матрена, едва лишь взглянув на постояльца, огорченно заохала, заахала, побежала заваривать спасительный чай.
— Истинная благодать, милок! От любой хворобы, и как рукой снимет! Давеча в свиное корыто, да полбадьи — у хряка Мавритана и парша сошла! — убеждала его хлопотливая бабка.
Сравнение с хряком, как и бестактное упоминание о корыте, Яромир пропустил мимо ушей, его волновало другое:
— Неужто и похмелье ваш чаек лечит?
— Лечит, лечит! И похмелье, и прострел! И детский энурез, но тебе, милок, это, слава богу, без нужды! — Бабка уже наливала колдовской заварки в глубокую фарфоровую чашку с приятными розочками на боках. Одновременно выпроводила из комнаты закутанную ныне в бирюзовую кисею сестру Нюшку, пожелавшую выразить инженеру кипящее страстью восхищение по поводу вчерашнего геройского поведения в клубе.
Инженер отпил из кружки, потом принялся за пышущие жаром сырники с изюмом, в сливовой подливке, странным образом материализовавшиеся подле на скатерти и уложенные аккуратным колодцем на дне деревянной, расписанной под хохлому, миске. Жадно и с чавканьем уговорил пяток штук, влил в себя остатки благоухающего разнообразно сказочного чая, взбодрился, ощутил явственный прилив телесных соков и решил прогуляться для полного выздоровления.
