— Ну, как ты, Захария?
— Да-да, — отвечает старик.
В километре отсюда, слева, виднеется розовый квадратный домик с красными ставнями. Вправду ли Антонен видит розовые стены? Скорее всего, нет. Но зато он прекрасно знает, что там внутри. Он мысленно вскрывает домик, легко, словно кукольный: на первом этаже кухня, кафе-ресторан, веранда, на втором — комнаты хозяина, под крышей — каморка служанки. Служанка у них на все руки — и клиентам подает, и ведет хозяйство, и занимается детьми.
— Эй, Захария!
Ему приходится тормошить задремавшего старика. Схватив за руку, он тащит его к дороге.
— Отдохнешь вон там, попозже. В тенёчке оно приятнее.
И вот они уже перед розовым домом. Жандарм усаживает своего подопечного на лужайке под яблоней.
— Обожди минутку, у меня тут одно дельце.
Антонен входит в дом, но старику не слышен приветливый звон колокольчика на двери. И для него розовый дом не раскрывается, как кукольный. Он видит только фасад. Впрочем, теперь от Захарии далек весь окружающий мир — и земля, и люди. Раньше он так любил глядеть на горы, высматривать их извилистые тропки, лощины, любоваться зелеными контурами леса; нынче он видит перед собой только высокую стену со смутными очертаниями. А когда он протягивает руку, чтобы сорвать травинку, ему кажется, что трава ускользает от него, насмехается над ним.
Он ждет. Не все ли равно, чего ждать?! Сколько он натерпелся, пока не дожил до глубокой старости. Он уже привык.
* * *
И вот они снова шагают бок о бок по дороге. Вдали уже виден город.
Антонен заговаривает:
— Третий дом от моста — кафе «Симплонская верста». Ишь ты, прямо стихи получаются!
И он смеется.
— Сейчас только три часа, у нас еще полно времени… У них подают отличный мускат. А уж подавальщицы — первый сорт, не хуже городских: волосы до плеч, прямо как грива, и сережки, и вид заносчивый. Да, они там недотроги… ну и мы тоже не промах. Попробуй погладь такую — ощерится, словно укусить хочет… славные девчонки! А потом, денек нынче отличный, надо попользоваться, такое не часто бывает.
— Ты пить хочешь, Захария?
Старик не отвечает.
— Ладно, придем, сам поймет.
На сей раз его приглашают войти. В кафе царит приятная прохлада, тишина и полумрак, как в церкви. Столы и стулья сделаны из блестящего красного дерева, гладкого на ощупь.
— Славно здесь, верно?
Да, старику тоже нравится.
Официантка, которую они сразу не заметили, подходит к столику:
— Что желаете?
— Триста муската.
Поставив перед ними бутылку и стаканы, девушка подходит к проигрывателю и заводит его. Она слегка улыбается, глядя на жандарма. Захария уже осушил свой стакан. Он блаженствует. Ему чуточку слышны звуки музыки. В помещении он слышит лучше, чем на улице.
