– Вряд ли, – честно хмыкнула я. Такие, как Инесса, пребывать в благодати не могут. Всегда приключений на пятую точку разыщут.
– И я о том же, – взгрустнула мадам. – Не в пике, так в штопор. – И внезапно поморщилась. – Дьявол, как голова болит…
– Так, может быть, таблеточку?!
– Нет, так перетопчусь. Да и не голова болит, а точка почти у шеи. Посмотри, что там у меня.
Я встала, обошла столик. Инесса задрала наверх свои шикарные рыжие волосы и, наклонив голову вниз, указала на место почти у самой шеи:
– Есть что-нибудь?
– Нет. Ни синяка, ни шишки.
– Странно, – возвращаясь в прежнюю позу, пробормотала Инесса. – А болит.
– Давно?
– С той самой ночи, когда я за борт булькнула.
– Может быть, о воду ударилась?
– Не знаю, – задумчиво покрутила головой Марченко.
– А Максим что говорит? Он видел, как тебя из воды поднимали? Не могли матросы тебя о борт лодки ударить?
– Я Максиму ничего не говорю, – усмехнулась Инесса. – Он дуется.
– Но ведь ты же не специально! С каждым могло случиться!
– Ага, – все еще ухмыляясь, согласилась Инесса. – А до падения? В мужском сортире?
Как я уже успела убедиться, мадам Марченко очень любила шокировать молоденьких собеседниц казарменными выражениями. На людях, в обществе Инесса Львовна вела себя прилично и слова выбирала, но при тесных контактах…
А впрочем?.. Что еще остается женщине, спьяну свалившейся за борт? Только кураж.
– А что тебе в мужском туалете понадобилось?
Инесса изучающе поглядела на меня, полюбовалась моей гнедой шевелюрой и, что-то там прокрутив в мыслях, сказала:
– Ладно, слушай. Тебе можно. – Но предварительно осчастливила свой бокал до краев мартини. – После двенадцати ночи я потеряла Макса. Отвлеклась буквально на полчасика, с этой Наташей-переводчицей потрепалась, у нее предки из Питера… Смотрю – пропал благоверный! – Это огорчение Инесса запила мартини и только потом продолжила: – Ну, думаю, пошел на кобеляж. Прошлась до каюты по палубам, в бар вернулась – нет паршивца. Дай-ка, думаю, в бар при ресторане зайду. Захожу. Гляжу. Китайцы пьют водку, моего нет. А за перегородкой, в темноте, что-то мелькает. – Бар от ресторана отделяла стеклянная стена с пальмами в кадках. – Ну, думаю, мой куры в полутемном ресторане строит. С официанткой или поварихой. Несусь туда. Пусто. Зачем, думаю, через китайцев возвращаться, пройду на палубу через двери ресторана. Иду к ним. Темно. Прохожу мимо умывальников возле мужского туалета и, знаешь, так боковым зрением засекаю некое движение – баба в белом платье заходит в мужской туалет.
