.
Этот шахтер еще помнил об идеалах, о возвышенных целях революции, в то время как внимание его менее развитых собратьев по классу уже давно было полностью поглощено будничными проблемами о топливе, бесконечными требованиями по поводу пайка, озлобленной критикой властей за милитаризацию труда и запрет самостоятельно добывать пропитание.
На исходе 1920 года государственная воля стремилась выжать из системы военного коммунизма максимальное ускорение и помыслы большевистской власти были устремлены далеко вперед. Многочисленные факты, свидетельствующие о стремительном росте социальной напряженности, с удивительной беспечностью игнорировались даже самыми серьезными московскими политиками. Позже, в сентябре 1921 года Ленин сформулирует некий закон революционной борьбы, требующий от революции продвинуться дальше, чем она может осилить, — для закрепления ее менее значительных результатов[120]. Он неоднократно говаривал в своем кругу, что чем дальше мы загнем влево, тем ближе к нам пройдет равнодействующая истории.
Внешнее благополучие было самым резким образом нарушено со вступлением страны в 1921 год. Буквально с Новым годом кризис перешагнул через грань своего подспудного созревания в открытую фазу, и первый его удар пришелся по стальным артериям республики — железнодорожному транспорту, который начал катастрофически снижать объем перевозок из-за недостатка топлива. Проблема топлива оказалась напрямую связанной с отношениями с крестьянством и продовольственной политикой. Заготовка дров методом хозяйственного подряда, ввиду его «капиталистического» характера, была упразднена осенью 1920-го. Принудительное привлечение крестьян к лесозаготовкам давало весьма незначительный эффект — около 30 процентов от задания[121]. Донецкие шахтеры, которые только и видели, что хвосты редких хлебных маршрутов, проносящихся с Северного Кавказа в Центр, не работали и разворовывали остатки угля для обмена на продовольствие.
В первых числах января стали ощущаться перебои с хлебом в Москве и Петрограде. Выяснение причин показало, что все резервы продовольствия в разоренной Европейской России исчерпаны и надежда остается только на подвоз с отдаленных окраин — Сибири и Северного Кавказа. В это же время помимо нехватки топлива развитию перевозок начало препятствовать еще одно, более грозное обстоятельство. На Тамбовщине, в Поволжье, Сибири и других местах ширилось повстанческое движение крестьян, несогласных с продовольственной политикой государства. Крестьяне роптали, что при старой власти даже каторжные так не мучились, как крестьяне при власти советской
