Большевики начали свою «революцию сверху» при изношенности основных фондов, достигавшей 50 %. В 1929 году начался дважды прерванный (в 1914 и 1921 годах) поход за модернизацию отечественной экономики. В принципе, начало индустриализации было бы возможно с 1921 года, как то планировали большевики в 1920 году. Однако осуществлению планов IX съезда РКП(б) и VIII Всероссийского съезда Советов препятствовали два обстоятельства: разорение крестьянского хозяйства, которому необходимо было дать восстановиться в рамках рыночной экономики, свойственной крестьянскому хозяйству, и, что важнее, отсутствовала та социально-политическая сила, которая бы смогла проводить модернизацию, контролировать всю страну. Партия к концу гражданской войны насчитывала около 600 тыс. человек, но она оказалась ненадежной опорой для власти и фактически развалилась в условиях кризиса 1921 года.
Традиционно в нэпе пытались анализировать, вычислять политику государства в отношении крестьянства, связи между промышленностью и сельским хозяйством, но это не самое главное в нэпе. Главное — это социально-политическая подготовка к рывку, к модернизации страны. Для решения перспективной задачи русская история готовилась подспудно, совершая коренные процессы по формированию нового общественного слоя, класса, который впоследствии станет социальной опорой власти в модернизации России.
В течение уже многих лет «разоблачение» большевизма остается модным литературным упражнением. Подобное не раз бывало в истории, французам потребовался целый век, чтобы авторы исторических трудов вновь возлюбили великого корсиканца. Можно с уверенностью предположить, что следующее «откровение» по поводу отечественной истории придет к российскому обывателю, когда в очередной раз обострится потребность в форсированном обновлении экономической базы. Каким-то непостижимым образом в России понимание и отношение к собственной истории связано с состоянием ее основного капитала. Общество не может длительно иметь идеологию, которая целиком, так или иначе построена и культивируется на потребительском интересе.
Торжество либерализма и демократии в начале 1990-х парадоксальным образом породили невиданный бюрократический произвол. Падение партии обусловило торжество ничем не обузданного административного произвола на всех уровнях государственного аппарата. Это довольно ясно указывает на то, какая сила реально пришла к вожделенному материальному благу в результате либеральной революции. Но большая проблема частнособственнической элиты заключается в том, что свято место пусто не бывает. Переход одной генерации чиновников в класс буржуазных собственников неизбежно приводит к власти очередное поколение бюрократии, которое немедленно вступает в борьбу за уже поделенную собственность и прибавочный продукт с новоиспеченной буржуазией.
