– Я не полез, а сиганул. Так в воду не лазят.
– А чего? – хохотнул Федор, придвинулся к старику и теперь разглядел его, худущего, с клочковатой, малюсенькой совсем бородкой и затуманенными усталостью глазами, то ли голубыми, то ли серыми, потерявшими, наверное, давно уже свой настоящий цвет.
– Я думал, порыбачу, – сказал старик, икнул, икота отдалась в груди у него так, что подпрыгнули ноги. – Я думал, порыбачу. Забросил удочку, а тут машина прямо на меня, значит, катит.
– Конечно, – сказал Федор, перестал смеяться и повторил еще раз: – Конечно. – Он произносил звук «ч» со свистом и долго, как бы раздумывая, что же дальше сказать. Ему очень нравилось это слово. – Конечно, я не ожидал, что она пойдет задом, сам понимаешь. В этом деле, я даже виноватый буду. Извиняюсь. Курить будешь?
Он достал из кабины папиросы, подал старику, сунул прямо тому в непослушные руки и опять пристально окинул тщедушную фигурку старика; самому ему стало немного стыдно за свое здоровое, за свое белое, ну прямо ослепительное на солнце, тело.
Старик от курения и солнца согрелся. Прошла тошнота, только в горле саднило да в животе было очень горячо, но вместе с дрожью уходила злость на парня и возвращалось обычное вдохновенное тепло жизни, полное звуков, запахов и тихой грустной любви ко всему вокруг.
Над рекой пронзительно кричал кулик. И чего он так ошалело носился? Чего он так горестно кричал? Что ему нужно, этому одинокому кулику с его отчаянным криком среди тишины, под неподвижным солнцем и пустым небом?
Старик сидел прямо, неподвижно и строго глядел перед собою на дорогу, на зеленое овсяное поле, но, когда свернули на другой проселок и машина прыгнула на кем-то оброненных кирпичинах, спросил:
– Едешь-то к нам?
– В Облянду, – ответил Федор, закуривая.
– Надолго аль нет?
– В командировку, – ответил Федор, выбросил папиросу, глянул на старика, глянул и увидел вдруг того… Он и на самом деле забыл, что старик едет с ним, даже когда тот спрашивал, а он отвечал, то отвечал будто не ему, а самому себе. – Живешь в Облянде? – спросил у старика и подумал, что наверняка живет не в Облянде и теперь попросит довезти куда-нибудь, и пожалел, что взял его с собой: лишний груз, лишние хлопоты. Федор уже тяготился обязанностями, которые, как думалось, навязали ему, засуетился, начал оглядываться, ища предлог, чтобы не поехать в какое-то далекое село, о котором и знать ничего не знал, но старик ответил, что живет в Облянде.
