— Кто? Он назвал себя?
— Нет, хотя я и поинтересовался: «Как передать о вас Захару Романовичу?»
Я заметил племяннику, что, видимо, звонил человек, незнакомый с правилами элементарной вежливости. Но вообще-то мало ли кто мог звонить? Возможно, кто-то из бывших пациентов, может, нагрянул кто-нибудь из родных. Я не стал утруждать себя догадками. И вдруг телефонный звонок. Это было в десять тридцать. Я запомнил. По радио кончили передавать последние известия. Я взял трубку. Это звонил он…
— Кто он?
— Простите, я забегаю вперед… В голове — полный сумбур. Вы его еще не знаете… Со мной разговаривал по телефону неизвестный. Он переспросил:
— У телефона Захар Романович?
— Да. С кем имею честь?
— Добрый вечер. Я могу вас повидать?
— Кто со мной говорит?
— Моя фамилия ничего не скажет вам. Я хотел передать небольшой сувенир от вашего друга Андрея Воронцова.
В то мгновение я, кажется, потерял дар речи: «…Небольшой сувенир… Андрей Воронцов! Кошмар!»
Из оцепенения меня вывел голос в трубке.
— Почему вы молчите? Вы меня слышите?
— Да, я вас слышу… Но, простите, не имею чести знать…
— Это не есть существенно. Я должен буду видеть вас и передать вам сувенир Андрея Воронцова, — настаивал человек, говоривший с едва заметным немецким акцентом.
— Какой сувенир?
— Безопасную бритву… Лезвия фирмы «Жилет».
Андрей Воронцов… Бритва «Жилет»… Страшный отголосок войны! Свершилось то, чего я уже перестал бояться. Даже научился отгонять воспоминания о случившемся тогда, там… Между тем неизвестный настаивал: «Я имею возможность видеть вас?» И неожиданно для меня повторил этот вопрос по-немецки. Я сразу…
— Прошу прощения, — прервал Бутов. — Вы говорите по-немецки?
— Да. Мать учила меня этому языку с детства. Я даже, кажется, первые слова лепетал по-немецки… Мама была преподавательницей немецкого языка. Но о маме потом… — Морщины вокруг его глаз будто стали глубже. — Итак, бритва «Жилет», Андрей Воронцов. Я сразу все вспомнил, хотя прошло более двадцати пяти лет. Я догадался, по чьему заданию звонит этот человек, и не хотел встречаться с ним. Я резко заявил: «Никакого Воронцова не знаю и знать не хочу. Никаких бритв мне не нужно, никаких сувениров не жду и не имею желания и намерения встречаться с незнакомыми людьми».
Но мой собеседник все так же спокойно продолжал по-немецки:
— Завтра утром я улетаю из Москвы и не располагаю другой возможностью увидеть вас, чтобы передать сувенир Андрея Воронцова.
Я молчал. Тогда незнакомец мягко, чуть ли не просительно заговорил по-русски:
