— Папа просит написать, как мы тут фронту помогаем, а о чем я напишу? О дежурстве в правлении? Еще подумает, что я сама попросилась… Что ленюсь идти в поле… и вообще.
Голос у Тани неожиданно осекся, и Павел Иванович увидел, что ее черные глаза вдруг необычайно заблестели, сделались влажными.
Павел Иванович поднялся со стула, сделал вид, что ничего не заметил.
— Что же ты пишешь? Все цифры какие-то.
— Счетовод дал. Это сводка по трудодням. Начисто переписываю. День-то большой, свободного времени хоть отбавляй, и я попросила у него работы. А сам счетовод тоже в поле уехал.
Заметив, что Павел Иванович собрался уходить, Таня снова обратилась к нему с просьбой помочь перейти в полевую бригаду.
— Ну уж если так настаиваешь, попробую поговорить с бригадиром, пообещал Павел Иванович.
Солнце уже поднялось до середины неба и палило немилосердно, когда Павел Иванович зашел во двор к Зотовым. У двери он остановился в замешательстве: дверная накладка оказалась привязанной веревочкой к железной петле. Значит, дома никого нет.
— Досадно. И здесь неудача, — сам себе сказал Павел Иванович. Интересно, куда же ушел Зотов? И Манефы Семеновны нет.
Решив, что ждать бесполезно, он уже собрался идти со двора, как вдруг ему послышалось, что совсем неподалеку кто-то поет или причитает.
Павел Иванович внимательно огляделся вокруг — никого нет. И голоса не стало слышно. А потом голос зазвучал сильнее, и Павел Иванович даже разобрал слова, произносимые нараспев: «Балалайка, заиграй-ка».
Теперь Павел Иванович уже точно определил, что голос доносится не из дома, а откуда-то со двора. Но откуда?
«Вот оно в чем дело, — сообразил Павел Иванович, увидев в дальнем углу двора погребушку с полуоткрытой дверкой. — Певец, по всей вероятности, находится там. Ну что ж, поищем».
Он уже подошел почти к самой двери, когда из погребушки донесся какой-то неясный шум и равномерное частое постукивание.
«Что бы это значило?» — подумал Павел Иванович и в нерешительности остановился. Удобно ли ломиться в погребушку, когда на двери избы висит сигнал, что хозяев нет дома? Ведь веревочку, должно быть, привязали, чтобы нежданный посетитель сразу же ушел, а не разгуливал по двору. «А я все-таки не уйду», — решил Павел Иванович и шагнул к двери.
— Можно? — спросил он.
Никто не ответил. Павел Иванович догадался, что из-за шума его голоса в погребушке просто не слышно, и решительно ступил на порог.
Глазам его представилась такая картина.
